Галина Трухачева

Интервью Мемориальной Странице1

Галина Трухачева

Когда и где Вы впервые увидели Якобсона и познакомились с ним?

В Доме Детской Книги (ДДК). Он был другом и однокурсником Гали Патынской – жены Юлика Китаевича. Я появилась там в 1964 г., и вскоре его увидела. Галя Патынская пришла в ДДК первой, возможно, он приходил до моего поступления на работу. Мне кажется Галя Патынская в 62-ом поступила в ДДК, и возможно уже тогда были Толины появления, и началась его переводческая деятельность.

Расскажите о ДДК, что это такое было: отдел издательства?

Этого уже никто не может понять. Это действительно был отдел издательства. Я всегда скептически к нашей работе относилась, но были и энтузиасты этой работы. Издательство "Детская литература", когда-то широко жившее и имевшее возможности завести у себя отдел критический и пропагандистский – с этими двумя целями – организовало дополнительное подразделение "Дом Детской Книги": роскошное помещение на улице Горького они нам сняли. Там было два кабинета: критики и пропаганды; был отдел писем, куда дети направляли отзывы, машинописное бюро, ксероксы и т.д. Вобщем работало целое учреждение много лет, лет тридцать, если не пятьдесят. В кабинете критики мы анализировали то, что выпускалось редакциями издательства и за их же деньги их критиковали. Эта задача всегда казалось сомнительной. А пропаганда – это само собой: выступали, организовывали встречи с писателями и читателями, выставки книжные, детей туда приводили, рассказывали о книгах и авторах. Выступали перед редакторами с анализом их книг, с обзорами детской литературы.

Кем работали в ДДК Галина Антипова, Галина Патынская, Вера Гревская, Надежда Павлова и Вы?

Мы все работали в кабинете критики и все занимались анализом литературы детской, в первую очередь той, что выпускало издательство. И мы все очень дружили.

Я брал интервью у Игоря Губермана, он упоминает, как он принёс красное знамя в ДДК.

Как Игорь знамя принёс – помню. Это было красочное событие.

Зачем Якобсон приходил в ДДК?

Поначалу, чтобы навестить Галю. Вскоре он был хорошо знаком уже со всеми сотрудницами кабинета, и там ему было хорошо. Я знаю, что он подходил к Наде Павловой, подсаживался к её столу и говорил: "Я возле тебя успокаиваюсь". Какое-то время там пребывал молча – Надя занималась своим делом. Она очень умный, блестящий человек и хороший друг, но разговора между ними не было никакого. Потом он говорил: "Всё – я успокоился", - и уходил. Именно Надя Павлова мне рассказала об этом. Она расценивала это, как действие своих флюидов.

С другими он тоже общался: особенно охотно - с Галей Антиповой. Думается, особой практической цели в этих посещениях не было. Приходил, наверное, когда было не очень спокойно на душе, или просто забегал по дороге...

Это никак не связано с тем, что он занимался переводами стихов для детей?

Возможно это было до моего поступления на работу.

Об этой стороне его деятельности - о переводах, которые он делал для "Детгиза", Вам ничего не известно?

Речь об этом между нами не шла, потому что наше сближение с Толей началось значительно позже, а прежде я не очень вникала, есть ли у него какие-то деловые связи с Детгизом.

Говорил ли Якобсон о детях, его отношение к детям?

В целом о детях – нет, но о своём сыне – не раз и много. Он о нём очень беспокоился, особенно когда узнал, что у него какая-то почечная болезнь; вообще этим был поглощён, постоянно думал о его здоровье и питании и отовсюду летел домой, чтобы ребёнок был во-время обихожен и накормлен.

Якобсон о своей учительской работе и Второй школе.

Наверное, говорил, знаю, что его безумно уважали и любили ученики. Но это вы знаете лучше меня.

Известно ли Вам что-либо о создании книги о Блоке "Конец Трагедии"?

Да, об этом немного знаю. Он писал эту книгу у Музы Ефремовой. Рассказывал, что когда работал – а перед ним лежало очень много материалов: книг и статей, - наступало такое вдохновение, что под руку сразу попадается именно тот источник, который в эту минуту необходим. Как-будто бы по воле Господа всё получалось.

Такой штрих, по-моему очень важный, хотя может быть он всем известен или где-то уже упомянут. Он ездил с этой работой к Бахтину, и среди прочего говорил с ним о вере в Бога. Толя будто бы сказал: "Я всё понимаю, но мне не нравится формула, "раб божий". На что Бахтину ему ответил: "Но раб-то божий". И Толя был очень сконфужен, его суждение сразу переменилось и показалась убедительной интонация Бахтина. Это, наверное, у Юночки есть?

Да. Бахтин был тогда в доме престарелых, и Якобсон вместе с Юной ездил к нему, чтобы получить отзыв на "Конец трагедии". О высокой оценке своей работы Бахтиным Якобсон узнал в день суда над В. Буковским.

Какие-нибудь детали: кто печатал, перепечатывал? Он куда-нибудь уезжал работать за город? Имя ихтиолога Виталия Рекубратского не упоминалось?

Он его неоднократно произносил. Я помню, что он Виталика очень любил, не раз ездил к нему. С какой целью – совершенно не помню. От кого-то знаю, что Толя ужасно горевал, когда Виталик покончил с собой. Ведь у него было чуть ли не пятеро детей, очень любимая семья. Наверное это всем очевидно, - что связь между двумя трагическими событиями существует: то есть тем, как покончил с собой Виталик, и как это сделал Толя. Думаю, что это решающий был момент при выборе способа ухода Толиного из жизни...

Виталий ушёл 19 сентября 1977 г., а через год почти – Якобсон... Возможно ли, что он ездил к Рекубратскому работать над книгой о Блоке?

Больше никаких подробностей не помню. Просто у него дружество было столь развито, что Толя обо всех друзьях говорил как о бесконечно любимых людях. Так я воспринимала, любое имя. Помню как он восхищался Толей Гелескулом. Он ездил к нему в Загорянку, как на молитву. Он считал его образцом переводчика и необыкновенным знатоком испанского стиха.

Гелескул переводил Лорку...

Толя считал, что это непревзойдённые образцы перевода. Он ведь сам тоже пытался переводить Лорку, Эрнандеса и ещё кого-то кого. Не переводил ли он Борхеса? Кого-то он очень проклинал из тех, кого довелось переводить.

Возможно речь шла о стихах Тирсо де Молина? Об этих проклятьях есть в одном из писем Якобсона к Юне Вертман.

Но при мне проклинал он не его. Мне помнится почему-то, что он имел тогда ввиду Борхеса и добавлял ещё слово довольно крепкое. Дело в том, что к результату своей работы над Тирсо де Молина Толя потом с уважением относился. Видимо, проклятья в этот адрес прошли мимо моего внимания. А дальше - такие же муки он мог испытывать с кем-то из других авторов.

В издательстве "Художественная литература" заведующим отдела испанистики был Валерий Столбов, а Борис Грибанов был его заместителем. Там А. Гелескул доставал для Якобсона переводчеслую работу испанских авторов. Я пытался найти эти переводы Т. Де Молина, но пока безрезультатно. Евгений Витковский высказал предположение, что переводы могли быть завершены, но их могли не опубликовать.

Жаль, что их нет в вашем распоряжении.

Не припомните ещё что-нибудь о переводах других авторов?

Мне кажется, что он ещё перевёл 66 сонет Шекспира. Он не только исследовал переводы Б. Пастернака и С. Маршака, но и свой сделал вариант перевода. Это как раз было при мне.

Якобсон перевёл 66 сонет?!!

Мне кажется, что я его читала. В дальнейшем, возможно, он кому-нибудь его показал и, не получив одобрения, никуда его не выдвигал. Очень ясно помню тот текст, т.е. листок со стихами.

А читал ли Якобсон Вам стихи?

Д. Самойлова читал, прежде всего "Анну" - "Пестель, Поэт и Анна", кажется, читал ещё Мандельштама.

Как Якобсон читал стихи? Его манера чтения

Не знаю, что сказать о его манере чтения, но помню, что его раздражало исполнение стихов чтецами-декламаторами. Например, был концерт, посвящённый Давиду Самойлову, сам он тоже принимал в нем участие. А сначала стихи читал Яков Смоленский, и Толя сидел, как с шилом в одном месте, и прямо изнемогал от отвращения. Самойлов сказал: "А мне нравится, как он читает, не знаю, почему Толя так бесится". Потом выступал Сергей Никитин, он писал песни на стихи Самойлова. Толе тоже не нравилось. Он считал, что стихи поэтов читать должны только сами поэты, что никто другой читать их должным образом не может.

Говорил ли Якобсон о прозе Пастернака, теме "маленького человека" в литературе?

Разговоров таких о литературе было между нами мало. А я была более чем легкомысленной особой, и не эта сторона как-то всё время меня занимала, поэтому не со мной беседовал он о литературе и о прозе в частности.

Ну, тогда от литературы перейдём к общественным делам. Прорывалось ли в разговорах его отношение к Советской власти?

Он старался, конечно, особенно об этом не говорить, видимо, оберегая, чтобы я знала как можно меньше. Только один раз случайно он мне показал на табуретку, на которой я сидела, и поднял крышку – оказалась она с двойным дном – и там хранилась "Хроника". Этот единственный штрих указывал на его причастность к политическим делам.

Вы к тому моменту уже знали, что такое "Хроника"?

Видимо я знала, что такое "Хроника".

Юлий Китаевич упомянул с Ваших слов о случае с Гариком Суперфином, расскажите о нём подробнее?

На улице Герцена мы случайно встретились с Гариком. Сначала мне показалось, что они с Толей просто увиделись, остановились поговорить. У Гарика был очень встревоженный вид, он нам дал понять, что за ним идёт слежка, а топтун буквально чуть не наскочил на нас... Гарик шёл с большой скоростью, и тот остолбенел, остановился: ему было некуда деваться, а затем прошёл дальше, и Гарик, мне кажется, сразу изменил маршрут.

В тот день мы шли с Толей к его маме в Хлыновский тупик, и как раз на этом перекрёсточке маленьком, мы все и встретились. Толя тогда страшно разнервничался, успокоиться долго не мог.

Он был не доволен тем, что Гарик ему не сразу сказал о слежке?

Нет, боже упаси. Он недоволен был тем, что вообще это существует: слежка в натуральном виде, это его, конечно, возбудило очень сильно. А Гарик просто, наверное, успел ему сказать: "За мной идут".

Кого Якобсон считал своими друзьями кроме упомянутых уже В. Рекубратского и А. Гелескула ?

Ещё было несколько человек. Один из них - Всеволод Белоусов - был преподавателем физкультуры в школе.

Якобсон и Юлий Даниэль

Юлика Даниэля Толя очень любил, очень старался его поддержать, когда тот вышел из тюрьмы. У него не было ни работы ни денег, и тогда я по просьбе Толи брала рукописи на рецензию - (мне давали их в некоем Комитете по печати)- и отдавала их Юлику. Его рецензии, увы – между нами - не устраивали этот Комитет по печати, и я делала потом это ещё раз.

Почему это должно быть секретом? Это говорит о том какие нравы царили в Комитете. В итоге рецензию завернули и деньги не заплатили?

Деньги платили мне, а потом уже я отдавала их Юлику. Я быстро сделала обзор под их вкусы, и тогда всё это устроилось. Юлик приезжал ко мне домой и в связи с передачей рукописи, и потом, с готовым обзором.

Он один приезжал?

Один

Он жил тогда под Москвой, в Калуге?

По-моему где-то в Москве, во всяком случае – один раз дело было поздно вечером, - я ему даже предлагала остаться переночевать, но он всё же уехал. Если поздно вечером, то вряд ли в Калугу?

Говорил ли Якобсон о судебном процессе над Синявским и Даниэлем?

Конечно, все мы тогда были этим событием озабочены, возбуждены, и Толя, по-моему, около суда бывал всё время.

Перейдём тогда к Давиду Самойлову, что Якобсон говорил о нём, его творчестве и жизни?

Много не говорил. Он при мне с ним по телефону разговаривал с большим обожанием.... То, что я помню – это общеизвестные вещи о его детях, каких-то сложностях в их жизни домашней. Передавал привет его жене Галине Ивановне – "умнице и красавице".

Как Якобсон относился к своим друзьям?

Мне кажется большей преданности друзьям я не наблюдала в жизни. Искренней такой, бесконечной преданности и любви.

Как Якобсон вёл себя в компании друзей?

Всегда был рад хорошей компании, был очень оживлён и остроумен. Мы в основном бывали у Юлика Китаевича, о чём вспоминает также Игорь Губерман. В любой компании Толя вёл себя очень трогательно по отношению ко всем, всех любил.

Якобсон и Губерман

Я помню момент их знакомства на встрече Нового (кажется, 1971) года. Оно было не слишком длительным из-за того, что Толя вскоре уехал. Не более двух раз в моём присутствии они встречались. Игорь относился к Толе в то время с великим почтением. Этим многие были удивлены, потому что к самому Губерману все относились с пиететом, а он выделял очень именно Толю.

Якобсон "забивал" всех в компании, тянул на себя "одеяло" внимания?

Нет, боже упаси, никогда, ни одной секунды. Всех слушал. Всегда счастливое выражение на лице было от того, что он с близкими людьми.

Как вы проводили свободное время с Якобсоном, посещали ли театры, кино, выставки?

Да, мы совершили две поездки очень интересные по его инициативе. Во-первых мы ездили с ним в Кириллово-Белозёрский монастырь. А потом мы побывали в Вильнюсе, где жили у подруги Юлика и Гали Китаевичей. Мы там пробыли, наверное, неделю. Чудесные были поездки.

Якобсон был в Вильнюсе до этой поездки?

Нет.

Что вы посмотрели в Вильнюсе?

Нас водила хозяйка дома, которая была и культурологом и музейным работником – Галина Бальчунене. У неё в Вильнюсе, не в самом центре, был дом очень оригинальный, огромный такой, с высоким потолоком. Она нас водила по обновлённым дворикам Вильнюса. Мы побывали в только что открывшемся музее Современного искусства, и по самому Вильнюсу гуляли вместе с Галей.

Почему Якобсон захотел посетить Кирилло-Белозёрский монастырь?

Ему хотелось фрески Дионисия посмотреть, Толя был любознательным чрезвычайно. Помню с каким восхищением он говорил о пермской деревянной скульптуре, впервые открытой тогда для обозрения. Он мне показывал репродукции и говорил, как это всё замечательно, как ему это нравится.

А кино?

Был красноречивый эпизод, который достоин упоминания. Ни в какой кинотеатр его абсолютно невозможно было затащить. А мне хотелось такого простого, обычного развлечения. Тогда шла слава о фильме "Белая птица с черной отметиной" режиссера Ильенко, и я уговорила Толю пойти на премьеру в кинотеатр "Варшава". В фильме идёт речь о противостоянии повстанцев-националистов, которые в итоге уничтожаются советской властью. Как только Толя понял, в чем концепция фильма, он вскочил: "Нет, это я смотреть не буду!", и пулей вылетел из зала, а я уже за ним. Это единственный был поход в кино.

Якобсон и музыка?

Вообще считаю Толю человеком очень музыкальным, хотя никакого прямого отношения он к музыке не имел. Он просто чувствовал музыку, не только в прямом смысле, но и в воздухе, и в людях... И я сделала для себя вывод, что у него самого очень музыкальная натура, раз он так понимает людей.

Его отношение к бардам и самодеятельной песне?

Нет, мне кажется, он не испытывал к ним особого интереса. Юлика Кима любил, но в ряду друзей вообще, а может из-за каких-то конкретных песен, которые ему нравились.

На Ваш взгляд как Якобсон одевался?

Он совершенно не придавал этому значения и одевался кое-как. Я пыталась его нарядить, связала ему свитер, которым он страшно гордился, потом ещё какой-то "предмет" на застёжке, но его он отверг, насколько я помню, из-за того, что "много" вещей ему было не нужно. И помню, как он страшно мучился – когда ему из Америки прислали жакет из исскуственного меха. Тогда всё заграничное было в большой цене. И он сразу же решил от него избавиться, сказав, что это может стоить 150 рублей и носить он его всё равно не будет, а лучше продаст и получит деньги. Наверное, так и сделал. Так что никакие вещи новые не приживались, кроме свитера и шарфа, которые я ему связала.

Многие из знавших Якобсона отмечают его привычку крутить верёвочку

Любил, всё время крутил. Что-то всё время у него было в руках.

Вас это не раздражало?

Нет, я привыкла к этому, как к естествееному жесту.

Это не было свидетельством того, что он нервничает или возбуждён внутренне?

Может быть он снимал этим некоторую нервозность. Меня это никак не задевало.

Теперь коли Вы уж упомянули, что Вы заходили к нему в дом, и видели мать, я хотел бы спросить о Ваших впечатлениях о Татьяне Сергеевне?

С Татьяной Сергеевной мы дружили. Она была очень душевная, очень добрая, очень доверчивая, простодушная. Нам было очень интересно вместе. Я к ней приходила до последнего дня. Наши отношения сложились отдельно даже от Толи. Это была просто женская дружба.

Рассказывала она о своей несбывшейся актёрской карьере в кино. Ей предлагали главную роль в "Бесприданнице" - роль Ларисы Огудаловой. Почему это не состоялось? По чьей-то воле, думаю, не по воле режиссёра, - Протазанов как раз её и выбрал. Она была в молодости необыкновенной красавицей. По-моему муж не захотел, чтобы она снималась. Потом уже Алисова появилась в роли Ларисы Огудаловой. Знаю, что кинопробы с Татьяны Сергеевны начинали.

Как Татьяна Сергеевна относилась к сыну? Что она о нём говорила?

Нельзя сказать, что с большим почтением. Иногда, мне кажется, - критически, не очень-то воспевала. Не было такого, чтобы она с придыханием о нём говорила и безоговорочно принимала всё с ним связанное. Конечно, она нередко говорила, как беспокоится о сыне и внуке. Саньку (как называл его Толя) она просто обожала.

А как Якобсон относился к матери?

Не помню каких-то оттенков никакого свойства, кроме как просто отношения. Не помню оттенков ни критических, ни особенно ласковых. Хорошо спокойно относился. Мне кажется тоже эта доля была критическая в отношении неполного какого-то, не абсолютного приятия. Что-то было, ну, это таким маленьким каким-то оттенком.

Наблюдали ли Вы Якобсона в состоянии негодования, разгневанного?

Помню только один конкретный случай, когда он с большой яростью среагировал на одно мое дурацкое высказывание. Тогда было модно подсмеиваться над богатыми грузинами, у которых стопки денег. Был такой момент в нашей советской истории, они считались самыми всемогущими. Однажды и я с пренебрежением сказала: "Эти грузины..." Толя сразу вспылил: "Вот! Это начало национализма! Как можно целую нацию каким-то образом так выделять, охаивать и унижать!" Он был в большом гневе и дал мне хороший урок.

А в разочаровании?

Было что-то... Кого-то он очень разлюбил и сказал, что сразу видно из чего человек сделан: кто из хорошего материала, а кто из гавна.

А шутки какие-нибудь, подначки?

Он был очень добродушный, и никогда не было при мне таких высказываний, которые, кого-либо задели или обидели. Создалось общее впечатление чрезвычайно доброжелательного человека.

Он вообще отходчивый был?

Нет, взглядов он был твёрдых. В основном-то я помню его восторженное отношение к друзьям. Возможно отходчивость характерна для того, кто вспыльчив: подумал одно, потом другое. Про него этого нельзя было сказать.

Во время ваших поездок в Кириллово-Белозёрск и Вильнюс были ли какие-нибудь события? Встретили ли вы там кого-нибудь из знакомых?

Знакомых не встречали. Приключений не помню. Всё только лицезрели.

А не могло быть так, что у Якобсона была также и деловая цель поездки в Вильнюс, например сбор материалов для "Хроники"?

Нет, там не было никаких встреч, это была просто поездка для отдыха. Причём состоялась она буквально на следующий день после обыска в его квартире. Билеты были заранее куплены, и поездку он не отменил, но пребывал в большом раздрае душевном. В первые день-два, не мог сосредоточиться, был перевозбуждён ужасно. Ничего о результатах или процессе обыска не знаю. Но в Вильнюсе ему было очень хорошо, и постепенно он пришёл в себя. Наверняка он мысленно возвращался к этому обыску, но вслух не высказывался.

А о том как его таскали на допросы в КГБ?

Не рассказывал, я знаю только, что это было ближе к отъезду.

Знали ли Вы, что он был членом Инициативной Группы, подписывал обращения с протестом против произвола властей?

Может быть и знала тогда. Особенно он меня в это не включал. Не потому что не доверял, а просто, наверное, я не очень-то вникала. Я жила, не больно соображая в каком государстве. Как Галя Патынская всегда говорила: "Ты живёшь совершенно отдельно от той атмосферы, в которой здесь живут люди, сама по себе государство".

Замечали ли Вы у Якобсона депрессию?

Я могу сказать, что признаки нездоровья Толи иногда я замечала. Это проявлялось временами в каком-то перевозбуждении, а иногда наоборот в глубоком уходе в себя; он как бы окукливался, никого вокруг не существовало. Если мы вместе ехали, например, в метро он совершенно проваливался, забывал о том, что я там рядом, и выныривал с большим трудом. Часто погружён был в свои размышления, немножко неестественным образом. Уж очень глубоко удалялся от действительности. Это к вопросу о том, что и в Москве не всё было в полном порядке. А уж Давид Самойлов, в "Переписке" по-моему, впрямую об этом не очень дружественно высказывается.

Перед отъездом Якобсон получил наследство из Америки. Что-то на этот счёт не запомнили?

Припоминаю сам факт. Всё моментально он действительно куда-то спустил, и некоторое время, прожила та вышеупомянутая куртка: не более недели или полу-недели. Связано ли это было с наследством или нет – не помню. Насчёт того, что всё было пропито - я с доверием к этому отношусь – могло быть именно так.

И как он к алкоголю относился?

Очень любил, с воодушевлением большим к этому относился, и говорил мне, что у тебя один недостаток не любишь выпить.

Решение об эмиграции вынужденной, под давлением КГБ – выскажитесь на эту тему?

Могу только сказать, что никогда при мне решение об отъезде Толя впрямую не связывал с давлением КГБ, хотя о допросах упоминал. Неоднократно упоминались настояния Саши. Толя поначалу очень гордился тем, что в десять-одиннадцать лет Саша был чрезвычайно политизированным мальчиком. Он с гордостью цитировал его высказывания, ну а потом, видно Сашино увлечение политикой уже перешло через какие-то границы. Я так понимала, что бесповоротное решение именно Санькой было принято.

К Самойлову вы не ездили вместе в Опалиху?

Не ездили, но Самойлов приходил к Татьяне Сергевне в моём присутствии. Эта встреча произошла за день-два до отъезда. У Татьяны Сергеевны собрался круг её близких друзей, и Толя там отсутствовал, а Самойлов был.

Кого ещё из присутствовавших Вы запомнили?

Был также Александр Викторович Недоступ – умница, очень хороший врач-кардиолог, который очень опекал Татьяну Сергеевну и её друга, тоже очень старенького человека, старше, чем Татьяна Сергеевна. Александр Викторович самоотверженейшим образом потом после её отъезда наблюдал этого друга Татьяны Сергеевны – Григория Яковлевича, приезжал к нему и материально помогал, вёл врачебные наблюдения, до последнего дня. По-моему я унала об этом от самого Саши Недоступа, при какой-то встрече. Григорий Яковлевич тоже присутствовал среди гостей перед отъездом.

Вы участвовали только в этой прощальной встрече или были на других проводах?

Я была на проводах Толи, когда по чьим-то подсчётам было человек триста, тех кто пришёл его проводить. Приходили и уходили, квартирка была маленькая, на Перекопской улице. Не помню ни лиц ни фамилий, но разговор о том, что стоят машины гебешные во дворе я помню. А люди всё время приходили и уходили...

А как Якобсон пережил этот день?

Немножко взнервлённый, был, но не могу сказать, что какой-то уж очень перевозбуждённый. Казалось был ошарашен. Он как будто предчувствовал свою тоску будущую, но ещё до конца, конечно, не мог её понять, как мне кажется. И только в Израиле уже ахнул по настоящему. До конца понял, что он потерял то, без чего не может жить.

Когда последний раз Вы его видели?

В тот день.

А потом, мне Василий Емельянов говорил, что осталась пустая квартира, фотографии на полу...

Нет фотографии я подбирала у Татьяны Сергевны, не у Толи.

А что, тогда нельзя было вывезти фотографии за границу?

Нет, нельзя. Всё время мнились какие-то тайные надписи молоком или ещё чем-нибудь. Особенно фотографии с любой надписью на обороте, даже просто с именами нельзя было вывозить. Везде какая-то тайнопись чудилась гебешникам. Возможно бросали фотографии не только потому, что не разрешалось, а просто люди, может быть, с прошлым своим так порывали.

Может быть вес вывозимого багажа был ограничен?

Фотографии не много весят. В двух случаях я подбирала эти фотографии, во-первых, у Юлика и Гали. Они тоже не могли взяли их с собой. Потом понемножку я им в письмах уже пересылала, когда настали более вегетарианские времена.

А Толины фотографии я собрала в альбомчик, он находится у меня. Из подобранных мною с пола фотографий после их отъезда получилась замечательная коллекция. Я дважды его посылала Васе Емельянову, дважды альбомчик ко мне возвращался, но исчезла самая забавная, самая прелестная фотография Толина примерно лет трёх-четырёх. Она исчезла ещё при первой пересылке.

Анатолий Якобсон. Копия фотографии из архива Галины Трухачевой

Татьяна Сергеевна – мать Анатолия Якобсона

Мне известны некоторые фотографии, среди них есть детское фото Толи, где он улыбается?

Было несколько выриантов той фотографии, где Толя в матроске, и вот один самый очаровательный вариант исчез. На той фотографии у него удивительно счастливая лучезарная улыбка.

Какие фотографии хранятся в том альбомчике?

В нём фотографии детства и юности Толи. Детские – он совсем ещё маленький, есть буквально с годовалового возраста, мама его, отец и дальше - его институтские снимки.

А фотография Татьяны Сергеевны была одна?

Одна. Там, где она седая с лёгкой улыбкой. Более ранних фотографий я не видела, но и в старости она была красивая.

Когда примерно была сделана эта фотография, ясно только что до 73-года?

Я думаю что незадолго, примерно года за три до отъезда могло быть, она до конца именно так и выглядела. У меня когда-то было от неё письмо из Израиля. Она описывала там своё самочувствие, по-моему горестное, чуть ли не из больницы. Письмо было несколько паническое. Она мне говорила, что ни за что не уехала бы, если бы не Толя и, главное, не Саша, что без них, конечно, она жить не сможет. Но если бы только она могла...

Упоминал ли Якобсон когда-либо о своём отце Александре Григорьевиче?

Нет. Только фотография одна случайно сохранилась. Вообще чудом все эти фотографии уцелели.

Остались ли у Вас на память вещи Якобсона?

Есть у меня от Толи только экземпляр "Романтической идеологии" с подписью, и работа об Ахматовой. Это машинописный экземпляр.

Осталось также несколько небольших вещиц, подаренных мне Татьяной Сергеевной, а также красивый столик: резной, старинный, весь правда стянутый бичами, но роскошный. Перед своим отъездом Татьяна Сергеевна делала очень щедрые подарки и моим подругам, например, Гале Китаевич был подарен старинный серебряный поднос.

Не могли бы Вы вспомнить ещё какие-то подробности?

Ничего подробнее я не знала, а если в своё время и были конкретные разговоры - всё видно пролетало мимо ушей. Ведь не готовились к таким разлукам и "воспоминаниям".

А в Шереметьево провожать Якобсона Вы не ездили?

Нет.

Какая была причина, по которой вылет Якобсона был отложен на 5 сентября? Ведь в тот день в Доме Журналиста состоялась пресс-конференция П. Якира и В. Красина, где они покаялись.

Я этого не знаю.

Получали ли Вы другие письма от Якобсона из Израиля, кроме опубликованного МСС?

Думаю, что нет. Я бы их хранила, во всяком случае у меня ничего другого нет.

Какая информация доходила до Вас о Якобсоне, после его отъезда? Он не звонил вам?

Нет, не звонил, и вообще связь была затруднена. В своём письме ко мне Толя пишет, что любыми путями пытается связаться. Если бы просто можно было писать, он бы так и делал, а надо было с кем-то передавать, искать оказии, значит это было трудно.

Почему Якобсон называет Галину Антипову "возлюбленной кумой" в своём письме?

Потому что она очень красноречивая и временами мудрая хотя и сложная женщина, и всегда любила давать советы всем, кто хотел их слушать. Многие её слушались, и, видите, Толя как трогательно об этом пишет.

А как Вы узнали о смерти Якобсона?

Наверное, от Юны. С Юной я общалась всё это время. От Юны я узнала и то, что Толя женился, (кстати у Лидии Корнеевны, по-моему, ошибка, она Лену как-то иначе называет в "Переписке"), - женился на очаровательной женщине.

Юночка была необыкновенно самоотверженным человеком, очень его любившим. Она большую дружбу сохранила с Майей. (Помню, что я по просьбе Юны сшила для Майи какой-то экзотический наряд.) Для Юны я тоже делала такие вещи – всегда любила рукоделие.

Всё что узнавала Юна, она тут же сообщала всем друзьям Толи, и мне в том числе. И потом в день Толиного рождения 30 апреля Юна всегда собирала у себя его друзей.

А кто там присутствовал?

Присутствовали Евгений и Елена Пастернаки, ну, естественно, Вася Емельянов, и скорее всего Муза Ефремова. Бывали ещё Галя Белая и Вячеслав Всеволодович Иванов.

Эти встречи происходили когда Якобсон ещё был жив?

Думаю, что Толи уже не было. Ведь он вскоре ушёл из жизни, а Юночка просто каждый год отмечала этот день пока была жива.

А когда Вы были на этом сборе у Юны последний раз?

Я не каждый год к ней ездила. Видимо, когда там были Пастернаки, может быть это и был наиболее памятный мне последний раз.

Юночки уже нет, самой главной Толиной болельщицы – вот кто мог всё рассказать. Гали Белой – нет, уже почти никого не осталось.

О ком из неупомянутых выше друзей Якобсона Вы могли бы ещё сказать?

Возвращаясь к опубликованному МСС письму Якобсона. Вас не интересует, кто такой Пашка в письме? Он упоминается после замечания, что небольшой фрагмент письма утрачен. Имеется в виду Павел Литвинов. И действительно мы с Толей уговорились, что я приеду, а они тем временем напились и "дрыхли", как он пишет, оба, отвернувшись каждый к своей стене. Я посидела-посидела и уехала. Написала записочку, что была. И Толя позвонил: "Что ж ты нас не разбудила?". Теперь-то я жалею об этом. И с Павлом Литвиновым так и не познакомилась.

Толя ещё очень любил Юру Карякина. Обожал его самого, очень ценил его книжки. Они жили в одном доме и вместе часто выпивали..

Галина Ивановна, спасибо за воспоминания, содержащие интересные факты, раскрывающие личность Якобсона.

Если какие-то штрихи пригодятся – я буду рада.

Ведь я сидел у Анатолия Александровича на уроках - он преподавал у нас в школе словесность, читал лекции о поэзии. Для того времени это было фантастическое явление.

Да, это я представляю, такое явление жаркое, такое необычное, как Толя, должно было производить сильное впечатление на молодых.

Если бы можно было сейчас отправить Якобсону письмо - что бы Вы ему написали?

Я бы его поблагодарила за богатство натуры, за то, что ярче него, пожалуй, не было в моей жизни друга, за его умение оценить женщину, и постаралась бы сформулировать своё восхищение перед ним. И это не из сегодняшнего времени, а из того недолгого, что мы провели вместе.

Москва-Нью-Йорк,
21 июня 2008-27 мая 2009

1)Интервью подготовлено и проведено по телефону Александром Зарецким. Мемориальная Страница А.Якобсона выражет признательность Юлию Китаевичу (Нью-Йорк) за организацию интервью с Галиной Трухачевой.

Мемориальная Страница