Море, море, жаждет тебя Луна! Слышишь, что говорит адам,
в жажде духа в мрачной пустыне дней?
Из тебя столько к Б-гу речей – как услышишь адама там,
очарованного силой твоих вожделеющих вод,
но не падающего пред тобой ниц – потрохами, упакованными в живот.

Даже если лунный лик расплещут спины волн,
и наполнится кубок ужасный венчальным серебристым вином,
почувствуешь ли, море, море моё, жажду небес в ночи?
Страсть невесты с мужской сливается под хупой,
под хупой превечных небес – так задумано искони.

Мм... Отчаянья пик. После жатвы – благодатных полей
пустота.. кипарисы аллей поднимают глаза
к горизонту, где кроны великих лесов:
в них вошли мертвецы из-под суши моей, на которой мой дом –
полон жизнью, хранимый судьбой.
Только их не вернуть – в толще праха пропали они.

Море праха – но пены, движения, голоса нет,
и его глубины не постигнуть разумной душе.

Молний свет в него не проник.

И оно, словно зрак, отражает мрак, вечно мир ночной наполняя тьмой,
вечно пряча вечный Мертвящий Лик.
Море! Слушай адама. Он приговорён – тёплой плотью стремиться к концу.
А ты нет.

Говорит адам – данник двум морям: воде и праху с деревьями до небес.

А плоть его – груди-сугробы и живородящий стан –
её плен – движенье к концу концов.
Плоть его – завершение плоти любой – за ней мир с водой и землёй,
вожделенье, цветенье, отчаянье, пенье, и.. срез!

К продолжению