О литературе Переводы Стихотворения Публицистика Письма А. Якобсон о себе Дневники Звукозаписи
О А.Якобсоне 2-ая школа Посвящения Фотографии PEN Club Отклики Обновления Объявления





А. Якобсон



ПИСЬМА ЮНЕ ВЕРТМАН



29 октября 1969


 

Юночка, родная!

Я все не писал тебе, но поверь, что причина тому - не только мое свинство и свинская лень. Дело в том, что после того длительного возбужденно-деятельного состояния, в котором я, несмотря на все телесные болячки, работал свою писанину,1) - после этого состояния я рассыпался на куски. То есть физически я вполне здоров, но в сентябре наступил паралич мысли, воли, полный упадок всех духовных сил. Не знаю, как это назвать: ипохондрия, спячка, депрессия - как угодно; словом, полное оцепенение, доходящее до идиотизма, до неспособности не только что написать, но  в ы г о в о р и т ь  законченную фразу, и мучительное сознание этого идиотизма, этого позора. У меня подобное уже бывало, но с такой силой и так долго, кaжeтcя, никогда (да, книги читать не могу - такого и впрямь не бывало!). Я, видимо, человек циклический, и сейчас - вот эдакий цикл... Это пройдет - ведь правда же? Видишь, я ничего не сваливаю на внешние обстоятельства, хотя обстоятельства эти, прямо сказать, не мед.

Надо переводить стихи Молины - неслыханное, неизъяснимое гавно. Я  н е   м о г у  их переводить и не могу отказаться от работы, которую продержал у себя более полугода. Проклинаю тот день, когда, поверив фирменному знаку (Классик! Старик!) и польстившись на большой гонорар, взял это дерьмо - 800 строк! - и не прочитав подстрочника, бросил в шкаф. Эта работа висит надо мной кошмаром. Вот сажусь за работу и сижу, не испытывая к переводимому автору и его художествам ничего, кроме угрюмой злобы, временами переходящей в ярость (з а  ч т о?!); разве при таком настрое что-нибудь сделаешь?

И в то время, как я пытаюсь (безуспешно!) переработать испанскую блевотину в русскую, вокруг происходит черт знает что. Помнишь Володю Гершуни? Его в свое время изувечили на Лубянке; он все тринадцать лет на воле не жил, а на внутренней сковородке поджаривался... Сейчас он в Лефортове. И еще, других, - имена ты, может, не знаешь - кого в тюрьму, кого в дурдом. Кольцо сжимается так, что дышать нечем.

Но главное, что меня удручает (не то слово) - это Санькина болезнь. У него пиэло-нефрит (воспаление почечной ткани и почечных лоханок), он две недели в больнице, а сколько еще там пробудет - неизвестно. Физической боли он не испытывает и, надеюсь, поправится хорошо, но очень тоскует по родителям. Юночка, напиши ему письмо, пришли мне, а я передам. Он так обрадуется!

Еще одна просьба. У Футмана2) 7 ноября - день рождения. Адрес его не могу тебе сообщить. Напиши поздравительную телеграмму, пришли мне, а я передам. Он обрадуется не меньше Саньки. Очень тебя любит.

Мать больна. Сердечные приступы. Я ночую там, когда надо. Вчера умер Корней Иванович. На Лидию Корнеевну братья-писатели вроде бы собрались заводить персональное дело. Веселое письмо, правда?

Юночка, напиши мне, как ты живешь, как работаешь.

Целую крепко, Толя.


см на обороте

Захотел написать тебе стихотворение, из всего Блока мною самое любимое (сейчас, во всяком случае). Ты его прекрасно знаешь, но хочу, чтобы еще раз прочла.

Ну, старая кляча, пойдем
ломать своего Шекспира!

Кин

Над черной слякотью дороги
Не поднимается туман.
Везут, покряхтывая, дроги
Мой полинялый балаган.

Лицо дневное Арлекина
Еще бледней, чем лик Пьеро.
И в угол прячет Коломбина
Лохмотья, сшитые пестро...

Тащитесь, траурные клячи!
Актеры, правьте ремесло,
Чтобы от истины ходячей
Всем стало больно и светло!

В тайник души прокралась3) плесень,
Но надо плакать, петь, идти,
Чтоб в рай моих заморских песен
Открылись торные пути.


Впрочем, выпиваючи, я, кажется, тебе декламировал уже это стихотворение и объяснялся в любви к нему. Тогда не стоило писать...

P.S. Ты знаешь, я водки почти не пью. Разве что так, по оказии. И не хочется. Вот до чего ДОШЁЛ!

Пиши! Целую, Толя.




1) Речь идет о "Конце трагедии"
2) Анатолий Футман, солагерник Юлия Даниэля, в прошлом уголовник-рецидивист. Получил судимость по политической статье, находясь в уголовном лагере (Справка из книги: Юлий Даниэль. Письма из заключения)
3) У Блока: проникла