ОБ АВТОРЕ И КНИГЕ

Предисловие к роману Бориса Норильского1 "Чёрное и Белое"2

Предлагаемая читателю книга Б. Норильского "Чёрное и Белое" не окончена в двух отношениях: задуманное повествование далеко не доведено до конца; а то, что написано, - до окончательной обработки. Смерть Бориса Лысого (Норильского), скончавшегося в сентябре 1976 года в Хайфе, куда он приехал с семьёй тремя с половиной годами раньше из Одессы, - смерть автора, внезапно убитого инфарктом, прервала его работу над рукописью. Работа была, мало сказать, упорной – исступлённой. Для Б. Норильского эта – единственная – книга была заповедным долгом, священным обетом (не убоимся патетики); это была книга его жизни. А жизнь его из тех, что "ни в сказке сказать, ни пером описать". То есть, опиши пером – скажут: сказка.

На глаз нынешнего потребителя художеств, привыкшего к острой, наркотического действия продукции, как выглядит, например, следующий эпизод?

"За Борисом пришли после того, как увели "буйного" из одиночки. За дверью с табличкой "ВОЕННЫЙ ПРОКУРОР" находилась крохотная прихожая. В ней стояли двое конвойных, кроме тех, что привели Бориса.

Покоробленная дверь прокурорского кабинета плотно не закрывалась. Через щель были видны голова и майорский погон, наполовину скрытый чужой спиной в солдатской гимнастёрке.

- "Буйный", - подумал Борис и услышал голос прокурора:

- Подписывай, всё равно не выкрутишься. Заключение комиссии – симулянт. Будем судить.

- Судите!

Борис узнал голос Лёшки – перехватило дыхание...

- Лагерем спасаешься, кулацкий выблядок!

Мелькнула отведённая рука – хрустнула сломанная челюсть. Майор со стулом повалился на стенку, вскочил и выхватил из ящика стола пистолет.

Борис рванул дверь. Прыжок, удар по кисти ребром ладони, стук выпавшего "ТТ".

На них навалились вертухаи".

Это не сцена из детектива, не кадры из боевика. Так было на самом деле – до последней детали. Повествование автобиографично в большей мере, чем это может вообразить читатель. И это одна из главных особенностей романа, его коренная черта.

Но может ли – сама по себе – такая особенность быть вменена в достоинство именно роману? "Действительное" и "вымысел" - понятия столь относительные, если говорить об избранном Б. Норильским жанре, что слова эти берёшь в кавычки; не станем и толковать о сложности взаимного переплетения и перевоплощения этих двух начал. Впрочем, так называемая "верность фактам" не гарантирует качества даже в мемуарной литературе, хотя бы и в хронике. Бывает, ты верен фактам, а они тебе не верны. Справедливо говорится: врёт, как очевидец. Он, очевидец, не нарочно врёт, он н е у м е е т сказать правду.

Независимо от того, в какой мере фабула есть биографическое достояние автора, умение сказать правду на бумаге – признак писательского дарования.

...Смертные вылеты на фанерном "ишаке" под огонь привольно охотящихся мессершмитов; смертная штрафная рота; камера смертников в Бутырке после приговора к расстрелу; смертный голод и лесоповал, несчётные могилы лагерей – от Рыбинска до Норильска. Б. Норильский взялся за перо потому, что жизнь его сложилась так, а не иначе. Жизнь дала определённый материал и ещё более определённый заряд – толчок записать пережитое. Человек чудом выжил в аду. Но не меньшее чудо то, что заряд оказался не холостым. Многим ли из них, прошедшим все круги ада и сохранившим живую душу, дано было ещё и живое слово...

Живое слово – первичный и безусловный критерий литературы; однако этому требованию далеко не всегда удовлетворяют профессионалы, а непрофессионал, удовлетворяющий ему, - явление крайне редкое.

Б. Норильский поставил перед собой труднейшую задачу. Не воспоминания, а роман. Многоплановое, многосюжетное произведение. Сложная композиция: события развёртываются параллельно по пространственной оси и последовательно – по временной. Таким путём автор стремится осмыслить эпоху, объясняя происходящее в его историческом становлении, выявляя связь времён и их разрыв, преемственность и разлад поколений. Дела отцов не вычеркнуть из нашей жизни. В этом смысле роман Б. Норильского автобиографичен с самого начала, в той части, где действие происходит в пору, когда автор ещё не родился.

Отчётливость замысла была такова, что нереализованный план романа в известной мере домысливается читателем. Незавершённая композиция просматривается – эскизно. Другими словами. Хотя книга, увы, не успела перерасти стадию фрагментарности, фрагменты в сумме своей – не хаотическая совокупность отрывков, а нечто цельное, некое органическое единство.

Повествование насильственно обрывается вдруг, но его потенция не исчерпана: намеченные твёрдосюжетные линии как бы стремятся вперёд, чтобы вернуться, в конце концов, к началу – в соответствии с общим замыслом, с опоясывающей композицией романа.

Что-то аналогичное сказанному выше видится в жизни и смерти Бориса Норильского.

А. Якобсон3

1) Борис Лысый (Норильский) родился в 1922 году в Одессе. В 1942 году окончил авиационное училище и участвовал в в войне как лётчик-истребитель. Был осуждён на десять лет с заменой заключения штрафной ротой. Затем приговорён к расстрелу с заменой десятью годами заключения. (Оба приговора целиком "заслуга" режима). В 1973 году приехал в Израиль с женой дочерью и сыном. До самого дня смерти – 24 сентября 1976 года – работал над книгой "Чёрное и белое". Источник: журнал "Время и мы", 1976, # 20, стр. 215. (Прим. А. Зарецкого).

2) Роман "Чёрное и белое" Бориса Норильского впервые опубликован в международном журнале литературы и общественных проблем "Время и Мы", Нью-Йорк - Тель-Авив – Париж, 1977, # 20, 21. Предисловие Анатолия Якобсона опубликовано в # 20, с. 3-5. Иерусалимское издательство "Став" опубликовало роман в 1979 г.

3) Из воспоминаний Владимира Гершовича, опубликованных в книге "Памяти Анатолия Якобсона", M-Graphics Publishing, Boston, 2010, c. 265: "Однажды девушка из Хайфы привезла "Чёрное и белое" – рукопись своего внезапно умершего отца Бориса Норильского. Якобсон был плох и попросил меня прочитать ему рукопись, что я и сделал. Потом я сообщил ему, что автор был штрафником. Дважды прошел через минные поля. И дважды вернулся. Командир сказал ему с кривой усмешкой: "Вас, евреев, ничто не берёт". Борис врезал ему так, что сломал челюсть. И отправился обратно в лагерь. Якобсон встал и сказал: "Депрессия подождёт". И написал предисловие".

Мемориальная Страница