 |
О литературе |  |
|
Переводы | |
|
Стихотворения | |
|
Публицистика | |
|
Письма | |
|
А. Якобсон о себе | |
|
Дневники | |
|
Звукозаписи | |
|
О А.Якобсоне | |
|
2-ая школа | |
|
Посвящения | |
|
Фотографии | |
|
PEN Club | |
|
Отклики | |
|
Обновления | |
|
Объявления | |
А. Якобсон
ПРИ СВЕТЕ СОВЕСТИ
В ЗАЩИТУ АНАТОЛИЯ МАРЧЕНКО1)
Граждане!
29 июля 1968 года в Москве арестован Анатолий Марченко. Мы, его друзья, считаем своим долгом рассказать о том, что предшествовало аресту. О судьбе Марченко, которую должны знать все.
Он
родился в 1938 г. в городе Барабинске, в рабочей семье. После школы работал
буровым мастером на
комсомольских стройках Сибири и Казахстана. На одном из объектов произошла
драка между приезжими рабочими и ворвавшимися в их общежитие местными, вернее,
ссыльными людьми. Анатолий, для которого всю жизнь ударить человека было
чудовищным делом, не мог остаться в стороне. Он не был зачинщиком драки, никому
не нанес увечий, но оказался в числе задержанных, был осужден и попал в лагерь.
Ему не было тогда двадцати лет.
Далее — побег из лагеря, новый арест и новый срок по несостоятельному политическому обвинению. С 1960 по 1966 г. политзаключенный Марченко в мордовских лагерях, во Владимирской тюрьме и снова в мордовских лагерях. Чудом, без лечения, выжил после менингита. В 26 лет освободился инвалидом: глухота, страшные головные боли, кровоточащий кишечник. После лагеря — дважды на грани смерти. Две тяжелейшие операции и шесть переливаний крови. Пять месяцев больницы. Пять месяцев мытарств в поисках работы. Курск, Калуга, Малоярославец, Владимир, Калинин — не прописывали нигде. Наконец, позволено жить в Барабинске. Затем в Александрове Владимирской области. С мая 1968 года, продолжая жить в Александрове, работает в Москве. Все время грузчиком. Тяжелый физический труд запрещен врачами, но другого выхода нет. Однако не это было главным трудом Марченко.
В 1967 году он написал книгу "Мои показания", которая является документом эпохи. Народ знает о сталинских лагерях и застенках, о несметной крови тех лет. И большинство полагает, что это — кошмар вчерашнего дня. Но мы обязаны знать, что сегодня, сейчас в лагерях и тюрьмах нашей страны содержатся тысячи политзаключенных; мы обязаны знать, каково положение этих людей. Речь идет не о военных преступниках. Речь идет о тех, кто осужден за свои убеждения, за то, что осмелился в той или иной форме проявить несогласие с существующими у нас порядками. Да, их не миллионы, как при Сталине, а тысячи, и в этом разница. Но мы знаем историю: сегодня тысячи, а завтра миллионы, если не остановить бесчеловечную машину.
А машина работает. Фактически закрытые суды, бесправие политзаключенных, поругание человеческого достоинства, «воспитание» голодом, а для строптивых, для тех, кто не желает мириться с произволом — особые меры воздействия: лишение ларька, запрещение свиданий и посылок, штрафной паек, карцер, наручники. И отчаянные и губительные способы протеста: голодовки, членовредительства, самоубийства, открытые выходы на запретку, на проволоку, чтобы часовой пристрелил «за попытку к бегству». Такова в послесталинскую эпоху участь политзаключенных, для которых лагеря строгого режима — минимальная мера строгости.
А есть еще страшные лагеря особого режима, где каторжники в полосатой одежде, где камеры под замком, есть еще убийственная Владимирская тюрьма. Обо всем этом написано в книге Марченко впервые. Все написанное увидено и испытано самим автором, отсюда поразительная достоверность и разоблачительная сила книги. Изобличены и названы по имени вершители строгих и особых режимов, распорядители судеб. Среди них немало прошедших сталинскую школу заплечных дел мастеров. Но этим ветеранам не уступают по лагерному стажу и некоторые заключенные, жертвы сталинского террора, которых не коснулись амнистии и реабилитации; их муки длятся десятилетиями, это заживо погребенные люди.
Голос Марченко — это голос всех безмолвствующих за колючей проволокой и в земле, а потому масштаб его показаний — это масштаб всенародный, исторический, общечеловеческий. Марченко не удалось опубликовать свою книгу в СССР по вполне понятным причинам. Но он не мог отступиться от своих товарищей, как дед его, крестьянин, расстрелянный Колчаком, не мог отступиться от земли...
За книгой последовали открытые письма. Письмо о положении политзаключенных, адресованное ряду ответственных лиц, в том числе — председателю советского общества Красного Креста и некоторым писателям. Вот отрывок из этого письма: «Сегодняшние советские лагеря для политзаключенных так же ужасны, как сталинские. Кое в чем лучше, а кое в чем хуже. Надо, чтобы об этом знали все. И те, кто хочет знать правду, а вместо этого получают лживые газетные статьи, усыпляющие общественную совесть. И те, кто не хочет ее знать, закрывают глаза и затыкают уши, чтобы потом когда-нибудь иметь возможность оправдаться и снова выйти чистенькими из грязи: «Боже мой, а мы и не знали...» Я хотел бы, чтобы это мое свидетельство о советских лагерях и тюрьмах для политических заключенных стало известно гуманистам и прогрессивным людям других стран — тем, кто выступает в защиту политзаключенных Греции и Португалии, Южно-Африканской республики и Испании. Пусть они спросят у своих советских коллег по борьбе с антигуманизмом: «Что вы сделали для того, чтобы у вас, в вашей собственной стране, политзаключенных хотя бы не «воспитывали» голодом?»
Исполнительный комитет Красного Креста и Красного Полумесяца ответил автору письма, как не ответил бы даже КГБ: политзаключенные заслуживают «самой суровой кары, а не поблажек и послаблений».
Другое открытое письмо — редактору "Литературной газеты" Чаковскому, который в своей газете сетовал на то, что политзаключенных «кормят и поят за народный счет в тюрьмах и исправительно-трудовых колониях». И это в то время, как тяжело работающий политзаключенный получает в день 2400 калорий — норму 7—11-летнего ребенка, а штрафной паек составляет 1300 калорий — норму 1—3 лет. Между прочим, Марченко написал Чаковскому следующее: «Так ли кормит народ — в том числе заключенные Дубровлага, Воркуты, Сибири и Казахстана — Вас и других писателей, «совесть народную»? А может, высокий гражданский пафос Вашей статьи объясняется тем, что Вы получите за нее намного больше, чем миску баланды и пайку черного хлеба?»
Выступления Марченко начисто лишены всякой рисовки, аффектации, стремления как-то самоутвердиться. Он не может иначе. Когда-то Горький уподобил Есенина органу, выделяющему поэзию. По аналогии: Марченко — орган, выделяющий правду, орган обнаженной совести. Но, чтобы бороться за правду, надо, кроме инстинкта справедливости и знания жизни, обладать еще научными знаниями. И в свое время лагерное начальство раздражалось: зачем этот парень с восьмилетним образованием штудирует, том за томом, полное собрание сочинений Ленина, общественно-политическую литературу?
Последнее открытое письмо Марченко обращено к народу Чехословакии. Он приветствует гражданское возрождение страны, восстановление в ней свободы и демократии; протестует против дезинформации относительно чешских событий; утверждает недопустимость насильственного вмешательства, если бы такое произошло. Письмо было отправлено 26 июля, а 29 июля Марченко арестовали.
Сейчас любому честному и мыслящему человеку должно быть ясно, что настало время, когда все ответственны за все, а не только Марченко и ему подобные — за всех. Круговая порука страха и раболепия должна смениться порукой человечности и гражданского мужества. Поднимайте свои голоса в защиту Анатолия Марченко.
2—6 августа 1968 г. Л.А.АЛЕКСЕЕВА,
тел.253-70-54 |
1)Приводится по книге: А.Марченко. "Мои показания", 2-е изд. Франкфурт-на-Майне. Посев, 1973 с.379-383