По количеству генералов, как утверждают историки, Россия впереди планеты всей. Среди тысяч этих людей с широкими лампасами на брюках и крупными звездами на погонах совсем не редкость одаренные, сильные духом натуры, наделенные отвагой и интеллектом. Конечно, каждый из них в определенных отношениях с кодексом офицерской чести. Со старинной российской формулой человека в мундире – "Слуга царю". Второй части формулы – "Отец солдатам", каждый из них соответствовал по-своему. Маршал Жуков на войне воспринимал потери живой силы как должное, утешая себя и других соображением: "Русские бабы нарожают новых".

"Города сдают солдаты, генералы их берут", - с оттенком горечи шутит Василий Теркин в бессмертной поэме Твардовского. Да и отвага у генералов бывает специфическая. Это подметил другой поэт. В стихотворении "На смерть маршала Жукова" Иосиф Бродский пишет, что Жуков и его войска "смело входили в чужие столицы, но возвращались в страхе в свою". Наблюдение меткое и печальное.

Но служил в Советской армии один генерал-майор, который без страха вернулся с войны в свою столицу и готов был без страха вступить в спор даже с главой государства, когда речь шла о справедливости, правде, о благе народа и страны. Имя этого человека Петро Григоренко.

Борисовка, Украина – умер 21 февраля 1987 года в Нью-Йорке, США) – личность уникальная. Мальчик из крестьянской семьи, сельский комсомольский активист, выросший до генерал-майора Советской армии, профессора Военной академии имени Фрунзе, избрал путь борьбы за общественную справедливость, верховенство закона, заступничество за депортированных крымских татар. В пожилые годы стал последовательным правозащитником, подвергся тягостным гонениям власти – лишился воинского звания, наград, высокого положения, получил взамен адскую участь зэка в тюрьме, узника в спецпсихбольницах на долгие годы. Но никаким преследованиям не удалось сломить его волю и убеждения. Генерал Григоренко гордо встал в один ряд с такими борцами за правое дело, как Владимир Буковский, Андрей Сахаров, Александр Есенин-Вольпин и когорта других известных и неизвестных правозащитников-диссидентов.

В конце марта 2017 года в просторной и уютной аудитории Бостонского Университета состоялся вечер памяти генерала Григоренко, отметивший 30-летие со дня его смерти в преддверии 110-летия со дня его рождения. В рамках вечера прошла презентация недавно изданного в Харькове двухтомника воспоминаний о генерале Григоренко – "Человек, который не мог молчать… Петро Григоренко глазами современников". (Издательство "Права людини"). В числе авторов двухтомника – Андрей Амальрик, Мустафа Джамилев, Сергей Ковалев, Эдвин Поляновский, Сергей Ковалев, Леонид Плющ, Андрей Сахаров, Игорь Рейф и многие другие.

Книгу эту любезно доставил в Бостон Андрей Петрович Григоренко, сын генерала, принявший участие в этом форуме.

Организатор вечера Александр Зарецкий позаботился связаться с Иваном Никитичем Толстым из Пражской редакции радио "Свобода", который поделился с нашей аудиторией архивной записью радио эпизода о генерале Григоренко и этим как бы задал тон всей встрече. Александр Зарецкий также привлек в качестве спонсоров этого события целый ряд персон и учреждений. В их числе издатель интернет журнала "Мы здесь" Леонид Школьник, издатель бостонского журнала "Контакт" Михаил Зайцев, издатель бостонского "Русского бюллетеня" Леонид Комаровский, издатели интернет-журналов "Чайка" и "Кругозор" Ирина Чайковская и Александр Болясный, издатель журнала "Бизнес-Реклама. Русские страницы" Михаил Мошес, Фонд Андрея Сахарова, Amnesty International, врач Слава Гауфберг и многие другие.

Была также установлена по Скайпу наша связь Бостон-Вроцлав, и мы увидели на большом экране и услышали Александра Подрабинека,

находившегося там в этот час. Он поделился рассказом о том, какую благотворную роль сыграл генерал Григоренко в формировании его взглядов, убеждений:

- В 1974 году мне было 20 лет, я работал на скорой помощи. Кто-то из друзей привел меня в дом Григоренко. Петро Григорьевич чувствовал себя плохо после второй отсидки. Он работал над книгой о карательной медицине, о "принуд. лечении" в психушке. Всем чем мог я старался помочь ему. На машине скорой помощи я часто заезжал к нему, сам оформлял вызовы. Много общался с Петром Григорьевичем, очень дорожил беседами с ним. Приветливо принимала меня и Зинаида Михайловна, жена Петро Григорьевича. Постепенно стал в их доме своим человеком. И глубже погружался в правозащитную работу.

Зинаида Михайловна была обаятельной женщиной и надежной соратницей генерала. Оба они были женаты вторым браком. Первого мужа Зинаиды Михайловны расстреляли в 1937 году. Сама она угодила под арест и год провела в тюремном заключении. Так что вполне успела ознакомиться с нравами карательных органов и соображала, как оберегать и чем содействовать Петро Григорьевичу.

Александр Подрабинек упомянул демонстрацию 5 декабря 1976, в которой Петро Григорьевич Григоренко принимал активное участие. Но Подрабинек не рассказал о том, что генерал успел там произнести короткую, но сильную речь. Вот как описывает это событие Валерий Абрамкин: "Для меня это была первая "демонстрация на Пушкинской", в которой я принял участие. К тому времени я уже знал, что участникам демонстрации, собравшимся у памятника Пушкину ровно в шесть вечера (по традиции) надо "снять шапки" и на минуту–другую застыть в молчании. В память о сотнях наших товарищей, которые сидели в тюрьмах и лагерях, в память о миллионах людей, погибших в ГУЛАГе. Но где-то за четверть часа до начала демонстрации сотрудники КГБ, переодетые дружинниками, оттеснили от нас академика Сахарова и окружавших его людей. Из толпы "дружинников" полетели комья снега. Один такой "снежок" попал в Андрея Дмитриевича. Люди, окружавшие Петра Григорьевича, заволновались, некоторые из них бросились на помощь Сахарову. По-видимому, на это и рассчитывали те, кто хотел сорвать демонстрацию…

И в этот момент генерал Григоренко снял шапку и, хотя еще оставалось несколько минут до шести часов вечера, громовым голосом произнес короткую, но вдохновенную речь. Он напомнил, что организатором первой демонстрации в 1965 году был Владимир Буковский, который сидел в это время во Владимирском централе. Закончил Петр Григорьевич "лозунгом": "Свободу Владимиру Буковскому!".

Люди, случайно оказавшиеся в этот момент на площади, сняли шапки. И нас стало гораздо больше, чем оставшихся с покрытой головой.

– Спасибо вам, – сказал Петр Григорьевич, – спасибо всем, кто пришел сюда почтить память миллионов загубленных, замученных… Спасибо за сочувствие узникам совести. И в ответ раздалось нестройно: "Это вам… это вам… спасибо…"

Через две недели после демонстрации Владимир Буковский был освобожден из Владимирского централа и отправлен на самолете на Запад, его обменяли на секретаря компартии Чили Луиса Корвалана.

Мужество генерала Григоренко было поразительным. Он открыто, во весь голос произносил то, что другие и в мыслях старались потушить, появись оно внезапно. Недаром Петро Григорьевич даже лучшую свою книгу назвал "В подполье можно встретить только крыс". Вот его кредо: "Уходить в подполье — непростительная ошибка. Идти в подполье — это давать возможность властям изображать тебя уголовником, чуть ли не бандитом и душить втайне от народа. Я буду выступать против нарушений законов только гласно и возможно громче. Тот, кто сейчас хочет бороться с произволом, должен уничтожить в себе страх к произволу, – Должен взять свой крест и идти на Голгофу. Пусть люди видят, и тогда в них проснется желание принять участие в этом шествии".

Образец его прямоты без околичностей – начало одной из написанных генералом листовок.

Обнаружившему эту листовку! Если ты слаб духом – оставь ее на месте! Если ты подлец – снеси ее власть имущим! Если ты честный и мужественный человек – внимательно прочти и распространи!

Павел Литвинов поведал о том, что Петро Григорьевич обладал дружелюбным характером, хорошим чувством юмора, шутил довольно часто. Не важничал. В разговорах с участниками Московской Хелъсинской группы, куда он входил, охотно и терпеливо выслушивал все мнения участников беседы, их советы. Так мы отходили от коммунизма.

Татьяна Янкелевич рассказала, что много раз видела Петра Григорьевича с его женой, Зинаидой Михайловной, в московском доме, где жили Елена Боннэр и Андрей Дмитриевич Сахаров, а позже встречалась с ними в эмиграции, в США. Покоряло их нравственное сопротивление давлению режима.

Человеческое многообразие правозащитного движения охватывало защиту свободы совести, культурные автономии, стремление жить не по лжи. Поэты, рабочие, крестьяне, ученые создали новый язык – язык прав человека. Не все выжили. Но они оставили потомкам пример достоинства, интеллектуального мужества. Пример для тех, кто теперь в России борется за права человека.

Однажды в День конституции, 5-го декабря, во время митинга у памятника Пушкину, возле Сахарова завязалось что-то вроде драки.

Андрей Дмитриевич расстроился и сказал, что перестанет посещать подобные митинги. Петро Григорьевич возразил, что ходить на эти толковища надо. Татьяна прокомментировала этот эпизод в том духе, что Сахаров не из-за страха потасовок думал отстраниться от подобных сборищ. Просто он считал, что эта форма себя изжила. Но генерал Григоренко переубедил его. Закончила Таня Янкелевич свое короткое выступление признанием, что благодарна судьбе за знакомство с четой Григоренко.

Сотрудник Гарвардского университете, историк Джошуа Рубинстейн, автор книг о советских диссидентах, об Илье Эренбурге, обратил внимание на парадоксальную ситуацию в советской послесталинской системе. 7-го сентября 1961 года в речи на партийной конференции Ленинского района Москвы Григоренко критически выступил против нарастающего культа личности Хрущева, и карьера генерала мгновенно рухнула. Сначала его удалили из столицы, потом разжаловали в солдаты, лишили наград, работы. Ему назначили солдатскую пенсию – 22 рубля в месяц, а раньше он получал 800 рублей. Примерно через два месяца Сталина вынесли из Мавзолея, в плане борьбы с культом личности.

Григоренко стал помогать крымским татарам, протестовал против их арестов. Летом 1968 года он обратился с письмом к Дубчеку в поддержку Пражской весны.

В мае 1969 года Петро Григорьевич был арестован в Ташкенте и "признан" невменяемым. После пяти лет заключения в Черняховской специальной психиатрической больнице тюремного типа возобновил диссидентскую деятельность в защиту Владимира Буковского, находившегося в лагере.

Джошуа Рубинстейн сообщил любопытную подробность. После своего первого освобождения в 1965 году из Ленинградской спецпсихбольницы Григоренко посетил Илью Эренбурга. Это было после публикации в "Новом мире" мемуаров Ильи Григорьевича "Люди, Годы, Жизнь". Григоренко хотел узнать мнение писателя, почему так мало людей откликнулись на расстрел рабочих в Новочеркасске. Ответ Эренбурга был неутешителен: "Должны смениться три поколения, пока люди обретут достойную решимость".

Воспоминания Игоря Рейфа, друга и соратника Петра Григорьевича, присланные из Германии и посвящённые Зинаиде Михайловне Григоренко прочёл Борис Фурман. Игорь вместе с Андреем Григоренко составили книгу о Петро Григорьевиче "Каждый выбирает для себя", изданную в Москве в 2014 г., которая является дайджестом харьковского двухтомника.

Элла Горлова начала выступление, сказав, что, по ее мнению, незаслуженно забыта Люся Торн, ушедшая из жизни в 2009 году, сотрудница нью-йоркской правозащитной организации Freedom House. Американка русского происхождения, она много сделала для практической помощи как советским диссидентам с громкими именами, так и совершенно безвестным советским людям, попавшим в беду. Самое главное в Люсе Торн (ее все звали Люся), что она любила Россию и русское сопротивление, этому она посвятила свою жизнь. Ее сердце было полностью с Россией. Люся Торн считала диагноз, поставленный Петру Григоренко в психушке, сущим произволом. Хотя преступный диагноз был к тому времени отвергнут в целом ряде американских психиатрических клиник, Люся Торн решила показать генерала специалистам одной из лучших клиник США – Бостонского Масс Дженерал Госпиталя.

Прибыв в Бостон, Люся Торн с генералом Григоренко остановились в доме семьи Горловых.. Экспертиза, состоявшаяся на следующий день, установила – никаких отклонений у Петро Григоренко нет. Результат был зафиксирован документально.

В публикациях об этом незаурядном человеке я прочел, что Петро Григорьевич в свое время пытался убедить и советского психиатра Д. Р. Лунца в том, что здоров. Послал ему убедительное письмо, из которого приведу отрывок.

"Министр обороны, Маршал Советского Союза Малиновский Р.Я. оценивает мою борьбу за внедрение кибернетических методов как научный, гражданский и партийный подвиг. Работе кафедры создаются до невероятия благоприятные условия. По сути, Министр дает мне право на свободный доступ к нему в любое время. Мне дают возможность подобрать блестящий научный коллектив. Для научной работы отпускаются практически неограниченные средства. У нас учатся работники Генерального штаба (проходят сборы), работники штабов округов и армий".

"Доктора" Лунца, который вел в Институте судебно-психиатрической экспертизы им. Сербского дела политзаключенных, это письмо ни в чем не убедило. Да и как могло быть иначе? Ведь Лунц был полковником КГБ, он даже на осмотр своих пациентов иногда приходил в офицерской форме.

В противоположность Лунцу, нашлись в стране медики, верные клятве Гиппократа. Наиболее известен из них уроженец Киева, психиатр Семен Глузман, которому сейчас 70 лет. Несмотря на трудности и опасности, Глузман осуществил честную, независимую экспертизу о состоянии Григоренко. Для этого потребовалась изобретательность и смелость – до бесстрашия. Через диссидента Леонида Плюща молодой психиатр Глузман попросил родственников Григоренко, дважды признанного невменяемым в Институте имени Сербского, помочь ему ознакомиться с материалами по делу генерала.

В тот период Глузман работал в Житомирской психиатрической больнице. Вместе с двумя своими коллегами, пожелавшими остаться неизвестными, он и написал заочную психиатрическую экспертизу Петро Григоренко, использовав при этом имевшиеся в его распоряжении медицинские документы, втайне переданные ему адвокатом Григоренко – Софьей Васильевной Калистратовой через Андрея Григоренко. Располагал Глузман также статьями самого Григоренко, его перепиской, устными сообщениями единомышленников и друзей генерала. В его экспертизе, результаты которой были опубликованы в самиздате, Глузман показал неправомерность поставленного представителями официальной психиатрии диагноза "паранойяльное развитие личности".

В мае 1972 года Глузман был арестован КГБ. Судом, который состоялся в октябре того же года, ему инкриминировалось распространение "ложной информации о нарушениях прав человека в СССР", о злоупотреблениях

психиатрией в политических целях. Основной причиной ареста стала экспертиза по делу Григоренко. По приговору суда Глузман получил 7 лет лагерей и 3 года ссылки, которые отбыл полностью.

Американская психиатрическая ассоциация по просьбе Григоренко также освидетельствовала его психическое состояние. Руководивший экспертизой профессор психиатрии Уолтер Райх отметил: "Мы нашли человека, который напоминал описанного в советских актах экспертизы столько же, сколько живой человек напоминает карикатуру на него. Все черты его советскими диагностами были деформированы. Там, где они находили навязчивые идеи, мы увидели стойкость. Где они видели бред — мы обнаружили здравый смысл. Где они усматривали безрассудство — мы нашли ясную последовательность. И там, где они диагностировали патологию, — мы встретили душевное здоровье"

Виктор Файнберг, участник демонстрации на Красной площади против оккупации Чехословакии, правозащитник и бывший политзаключённый ленинградской тюремной психбольницы, прислал из Парижа участникам вечера в Бостонском университете послание с воспоминаниями о Петре Григорьевиче

Собравшимся было зачитано письмо от председателя Харьковского областного комитета "Дробицкий Яр" Леонида Леонидова, адресованное собравшимся, в котором сообщалось о решении Харьковского горсовета установить мемориальную доску Петру Григорьевичу Григоренко. Свыше девяти лет Харьковский музей Холокоста – директор Лариса Фалеевна Воловик – и комитет "Дробицкий Яр" добивались установки за собственные деньги этой доски.

Украшением вечера стало выступление врача (и по совместительству – барда) Славы Гауфберга. Драматично прозвучала в его исполнении песня Александра Галича "Горестная ода счастливому человеку", посвященная Петро Григорьевичу Григоренко.

В ней поется о счастливом человеке, родившемся в рубашке. Да вот беда, - рубашка та оказалась смирительной.

Когда хлестали молнии в ковчег, Воскликнул Ной, предупреждая страхи: "Не бойтесь, я счастливый человек, Я человек, родившийся в рубахе!" Родившийся в рубахе человек, Мудрейшие, почтеннейшие лица С тех самых пор, уже который век, Напрасно ищут этого счастливца. ………………………………………………………… А я гляжу в окно на грязный снег, На очередь к табачному киоску, И вижу, как счастливый человек Стоит и разминает папироску. ……………………………………………………. "И сух был хлеб его, и прост ночлег! Но все народы перед ним – во прахе. Вот он стоит – счастливый человек, Родившийся в смирительной рубахе!

В заключительной части содержательного вечера были продемонстрированы отрывки из фильма "Блаженны изгнанные" режиссера Бориса Кустова и Семёна Глузмана, посвященные жизни и деятельности генерала Григоренко

От Андрея Григоренко мы, в частности, узнали, что в ознаменование 100-летия со дня рождения Петро Григорьевича в Украине были выпущены юбилейные почтовые конверты и почтовая марка, а также отчеканена монета.

В Симферополе установлен памятник Петру Григоренко. В Киеве и Харькове его именем названы проспекты, во Львове – площадь. Его имя присвоено улицам в ряде городов, включая Запорожье, Симферополь, Днепро и другие точки на карте.

29 марта 2017
Бостон

---

1) Михаи́л Григо́рьевич Ха́зин (р. 1932, село Пражила Сорокского уезда Бессарабии) — русский писатель, журналист, детский поэт и переводчик. Учился в начальной еврейской школе. В годы Великой Отечественной войны — с семьёй в эвакуации в уральском городке Орск. Отец погиб в результате несчастного случая в трудармии в 1943 г. После окончания войны семья поселилась в городке Сороки, в 1950 г. окончил русскую средную школу имени А. С. Пушкина. В 1955 году - окончил филологический факультет Кишинёвского университета и вскоре начал писать поэзию для детей. Дебютировал литературоведческими статьями в кишинёвском журнале "Октябрь" в 1955 г. Член Союза писателей СССР. Был членом редколлегии журнала "Кодры", председателем Пушкинского общества Молдовы. Отдельные очерки опубликовал на идише (журнал "Советиш Геймланд") и молдавском языке (журнал "Нистру"). С 1994 года проживает в Бостоне, редактор "Антифашистского вестника", публикуется в американской русскоязычной прессе, а также на идише в газете "Форвертс".

Михаил Хазин — автор нескольких книг художественной прозы, эссеистики, детской поэзии, в том числе "Мальчик и великий час" (1977), "Вечная отметина" (1982), "Твоей молвой наполнен сей предел…" (1987), "Еврейское счастье" (2007), "На посошок" (сборник избранных стихотворений и стихотворных переводов) (2008), "Костюжены и вокруг" (рассказы, очерки, воспоминания) (2016); литературоведческих работ о творчестве А. С. Пушкина и многочисленных переводов из современной молдавской литературы — прозы, поэзии и драматургии. Среди переведённых им молдавских авторов — Ион Друцэ, Владимир Бешлягэ, Ион Константин Чобану, Ливиу Дамиан, Раиса Лунгу, Аурелиу Бусуйок (молд.), Борис Влэстару, Думитру Матковски, а также Никита Стэнеску (с румынского, см. англ. вэб-сайт), Александр Белоусов, Борис Карлофф (псевдоним поэта и лингвиста Дов-Бер Керлера), Ицик Мангер и Ихил Шрайбман (с идиша), английские поэты XIX—XX столетия. Написал слова к "Оратории памяти Андрея Сахарова" композитора Давида Гершфельда. Источник: Википедия. Прим. А. Зарецкого.

2) Сокращённая версия статьи была ранее публикована в журнале "Контакт" #233, с. 68-73, Бостон, апрель 2017 и интернет-журнале "Мы здесь" #547, 8-16 мая 2017.

3) Иллюстрации Мемориальной Сетевой Страницы Анатолия Якобсона