В то раннее утро, казалось, весь белый свет завален снегом, лавиной снега, потопом, и люди выглядели так, будто спаслись от этого потопа, только что сошли с ковчега и делают первые шаги по заваленной снегом земле. Трамваи еле тащились через завалы снега, с большим трудом, автомобили, как большие мухи с пепельной порошей на крыльях жужжали и дергались по заснеженной дороге. Дома стояли с массивными снежными шапками на головах.

Я с трудом переставлял ноги по глубоким сугробам. У театрального сквера из белой мглы проступили очертания нескольких артистов Еврейского театра. Их лица омрачала забота, в глазах – растерянность и ужас, с ходу они меня ошеломили: «Михоэлса убили. Прикончили». Я уже больше не мог думать ни о снеге, ни о том, что творится вокруг. Всё моё существо потряс один вопрос, одна весть: «Михоэлса убили». Больше не думалось о том, что происходит вокруг, сознание мое целиком было подавлено одним словом: «Прикончили. Убили. Михоэлса». Ни о чем другом и помыслить не мог, для других соображений места ни в сознании не осталось, ни в моей голове, ни в моём сердце, ни во всем моем существе: «Михоэлса убили».

Все мы направились в морг, где уже лежал убитый Михоэлс. Тащились небольшой группой: я - Айзик Платнер, старый актер Еврейского театра5 Трейстман6 и несколько молодых артистов, бывших студентов и студенток московской театральной студии7, которые теперь работали в Минском еврейском театре.

В заброшенном уголке большого больничного двора, на отшибе, одиноко стоял приземистый печальный домик с хмурыми окошками, с тяжёлой дверью. Дверь была заперта, на ней висел тяжёлый большой замок, как будто покойники могли оттуда совершить побег.

Молодой санитар, которого удалось отыскать среди снежных завалов, открыл нам эту дверь. Прямо возле входа первым лежал Соломон Михоэлс. На нем была меховая шуба, одна пола заходила за другую, из-под шубы торчали ноги, одна в ботинке с калошей. Другая – в калоше. Не помню, был ли другой ботинок. В воротнике шубы покоилась непокрытая голова Михоэлса, без шапки. Глаза прикрыты, словно в задумчивости, нижняя губа Михоэлса, нижняя губа, так хорошо знакомая нам по его портретам, фотографиям, по всем ролям, сыгранным им на сцене, эта нижняя губа его была опущена. Как будто он был на кого-то обижен. Его левая щека была изборождена синяками, кровоподтёками, опухшая, словно от кровоизлияния.

Михоэлс выглядел так, будто сейчас он играет самую значительную, самую важную роль, свою последнюю роль. Совсем один, без коллектива, сам по себе, – последнюю роль.

Как знать, какая схватка произошла совсем недавно между ним и смертью? Кто может знать? Похоже, сопротивлялся кому-то, таким истерзанным может выглядеть только человек, который вёл тяжёлую борьбу с теми, у кого численный перевес. Хотя Михоэлс был человек сильный, с крепкими мускулами, все же не мог он победить тех, кого было гораздо больше.

Пришли врачи, чтобы сделать вскрытие. С одним из них была молодая блондинка. Когда она увидела Михоэлса, лицо ее перекосилось в гримасе ужаса, она спросила санитара, что могло стрястись с Михоэлсом. Доктор ответил ей: «Автомобиль сбил их обоих. (В другом углу морга лежал второй покойник, погибший в ту же ночь вместе с Михоэлсом.) Их переехал автомобиль».

Девушки, бывшие студентки театральной студии, ломали руки, всхлипывали, пытаясь сдержать плач. Я смотрел на Михоэлса, – может, что-нибудь скажет?

У санитара, парня в белом халате, вдруг прорвалось рыдание, и, всхлипывая, словно с обидой, словно ища справедливости у кого-то, он произнес: «Да, автомобиль…» И он двумя руками приподнял голову Михоэлса, немного повернул её к нам и показал. Как раз посередине черепа зиял глубокий пролом размером с пятерню. Такую дыру, очевидно, могла пробить только тупая железяка, обрушенная на голову с большой силой, и не один раз.

Санитар осторожно опустил голову Михоэлса на место, а мы все молча стояли вокруг, даже не смея поднять головы и взглянуть друг другу в глаза. Я в последний раз пристально посмотрел на Михоэлса. Перед моими глазами мгновенно пронеслась галерея образов, созданных им сцене. Я глядел на его отвисшую нижнюю губу и видел, как он играет Биньямина и говорит Зускину: «Видишь, Сандерл, видишь, что может случиться…» Вот он играет Тевье и говорит: «Вы знаете, что есть Бог на свете, я не говорю – мой Бог, твой Бог; я говорю – наш общий Бог, который сидит там наверху и видит все подлости, которые творятся здесь, на земле…»

Вот он играет короля Лира, а на дворе снежный буран, и у короля ветром сорвало с головы королевскую корону. И у Михоэлса налетевший буран сорвал корону с головы. Михоэлс играет теперь свою последнюю роль.

Я хотел хорошо запомнить, запечатлеть в памяти его облик, последний раз всмотрелся в великого мастера, – в актёра, которого его народ дал миру, в глубокого мыслителя - Михоэлса, в «хохема»-мудреца Михоэлса, в всегда готового к жертвам Михоэлса, в Михоэлса-жертву.

Нам велели покинуть морг, врачи приступили к вскрытию. К вскрытию мертвого тела Соломона Михоэлса.

Вступительная заметка
и перевод с идиша

Михаила Хазина9.

---

1) Copyright © Джессика Исааковна Платнер. Рассказ «Последняя роль Михоэлса».

Copyright © Михаил Хазин, перевод с идиш, 2017.

Примечания и оформление – Мемориальной Сетевой Страница А. Якобсона

2) А́йзик Ха́имович Пла́тнер (Исаак Хаимович; 17 ноября 1895, Соколув-Подляски, Седлецкая губерния, Царство Польское — 26 июля 1961, Паланга, Литовская ССР) — еврейский поэт и переводчик. Писал на идише. одился в семье портного. Учился в хедере и иешиве, но с 11 лет вынужден был бросить учёбу, чтобы помогать отцу в работе. Первые стихи, написанные на идиш были напечатаны в «Варшавском альманахе» в 1918 году. Участвовал в деятельности социалистической партии Поалей Цион. В 1921 году уехал в США. Учился в Еврейской учительской семинарии. По окончании семинарии работал учителем в школе. В 1932 году посетил Советский Союз как участник поездки группы западных писателей. Полученные впечатления привели к тому, что в конце 1932 года Платнер приехал с семьей в Минск. Работал литературным работником в Еврейской редакции Белорусского радиокомитета, литературным редактором в еврейской газете «Октябрь», в журнале «Штерн». В 1933 году в Минске вышел первый сборник его стихов для детей. Во время Великой Отечественной войны Айзик Платнер эвакуировался в Саранск, затем переехал в Ярославль. В Минск вернулся в 1944 году после освобождения города и проживал по адресу ул. Советская 24/38.

После зверского убийства Соломона Михоэлса 12 января 1948 г. Платнер написал на идиш рассказ «Последняя роль Михоэлса», который ходил в рукописях по Минску и передавался из рук в руки, и в котором говорится, что «никто из евреев в столице Белоруссии не верит в случайный характер смерти артиста, - это официально организованное убийство с целью «снять голову у еврейской общественности». 8 июня 1949 года Айзик Платнер был арестован. Приговорён Особым совещанием 22 апреля 1950 г. по обвинениям по статьям 63-1, 72а, 76 УК БССР — шпионаж и антисоветская националистическая деятельность к 25 годам исправительно-трудовых лагерей с конфискацией имущества. Отбывал срок по разным данным в Озерлаге (Братск, почтовое отделение Чуна Иркутской области) или Тайшете. Освобождён в 1956 г. Реабилитирован 30 января 1956 года.

По возвращении в Минск он был восстановлен в Союзе писателей, на идише больше не публиковался, так как пресса на этом языке была полностью уничтожена. У него выходили сборники на белорусском и на русском языках, его стихи переводили на польский и чешский языки. Первый поэтический сборник «Вос дер тог дерцейтлт» («О чём рассказывает день») вышел в 1930 г. в США. Его документальная повесть о сопротивлении в Минском гетто «Из-под земли» впервые вышла только в 1986 г. в переводе на русский язык. Автор книг стихов и рассказов: «Фун цвей лендер» («Из двух стран», 1933); «Цвишн киндер» («Между детьми», 1938); «Зун афн швел» («Солнце на пороге», 1940); «Мит либе ун глейбн» («С любовью и верой», 1947); «Из Америки», «Песня о матери», «Поэма о портных», «Соль жизни», сборника рассказов «Самое дорогое» и др. В последние годы жизни работал над книгой воспоминаний «О тех, кого нам недостаёт». Платнер перевёл с английского на идиш роман Майкла Голда «Еврейская беднота» (Jews Without Money), с немецкого — сказки братьев Гримм, обработал для БелГОСЕТа пьесу А. Гольдфадена «Ди цвей кунилемлех» («Два простофили»). Умер 26 июля 1961 года в Паланге. Похоронен в Минске.

Источники: Википедия; Электронная еврейская энциклопедия; Джессика Платнер «Эта жизнь обернулась вот так. Воспоминания»..

3) Рассказ, написанный на идиш в 1948 г., и тогда же переведёный на русский неизвестным автором, был опубликован в книге дочери Айзика Платнера: Джессика Платнер «Это жизнь обернулась вот так. Воспоминания», Иерусалим, издательство «Достояние», 2010, 42с. Машинописная копия рассказа на идиш хранится в Архиве литературы и искусства Беларуси с пометкой в описи: «Воспоминания. Неопубликованное. На еврейском языке». Впервые напечатан на идиш в Нью-Йоркском журнале «Идише Культур», №5-6, с.12-13, 1995, редактором Иче Гольдбергом.

Рассказ публикуется Мемориальной Сетевой Страницей А. Якобсона с разрешения Джессики Исааковны Платнер. Новый перевод с идиша выполнен Михаилом Хазиным.

4) Фотография работы Моисея Наппельбаума

5) Белорусский государственный Еврейский театр, (сокр. БелГОСЕТ) в г. Минск, см. http://www.kino-teatr.ru/teatr/776/

6) Наум Трейстман – артист БелГОСЕТа с конца 1920-х, родился в Варшаве. Настоящая фамилия не известна: «Трейстман» («утешитель») – театральный псевдоним. Источник: «Мы здесь»

7) Выпускники Еврейского театрального училища (техникума) при московском ГОСЕТе, организованного с осени 1929 г. по настоянию и при участии С. Михоэлса. Источник

8) Фотография заимствована с Форума «ПОДГОТОВКА АКТЕРОВ ПРИ МосГОСЕТЕ в 1929-1949 гг.» у Леонида Флята, на сайте «Заметки по еврейской истории».

9) Михаи́л Григо́рьевич Ха́зин (р. 1932, село Пражила Сорокского уезда Бессарабии) — русский писатель, журналист, детский поэт и переводчик. Учился в начальной еврейской школе. В годы Великой Отечественной войны — с семьёй в эвакуации в уральском городке Орск. Отец погиб в результате несчастного случая в трудармии в 1943 г. После окончания войны семья поселилась в городке Сороки, в 1950 г. окончил русскую средную школу имени А. С. Пушкина. В 1955 году - окончил филологический факультет Кишинёвского университета и вскоре начал писать поэзию для детей. Дебютировал литературоведческими статьями в кишинёвском журнале "Октябрь" в 1955 г. Член Союза писателей СССР. Был членом редколлегии журнала "Кодры", председателем Пушкинского общества Молдовы. Отдельные очерки опубликовал на идише (журнал "Советиш Геймланд") и молдавском языке (журнал "Нистру"). С 1994 года проживает в Бостоне, редактор "Антифашистского вестника", публикуется в американской русскоязычной прессе, а также на идише в газете "Форвертс".

Михаил Хазин — автор нескольких книг художественной прозы, эссеистики, детской поэзии, в том числе "Мальчик и великий час" (1977), "Вечная отметина" (1982), "Твоей молвой наполнен сей предел…" (1987), "Еврейское счастье" (2007), "На посошок" (сборник избранных стихотворений и стихотворных переводов) (2008), "Костюжены и вокруг" (рассказы, очерки, воспоминания) (2016); литературоведческих работ о творчестве А. С. Пушкина и многочисленных переводов из современной молдавской литературы — прозы, поэзии и драматургии. Среди переведённых им молдавских авторов — Ион Друцэ, Владимир Бешлягэ, Ион Константин Чобану, Ливиу Дамиан, Раиса Лунгу, Аурелиу Бусуйок (молд.), Борис Влэстару, Думитру Матковски, а также Никита Стэнеску (с румынского, см. англ. вэб-сайт), Александр Белоусов, Борис Карлофф (псевдоним поэта и лингвиста Дов-Бер Керлера), Ицик Мангер и Ихил Шрайбман (с идиша), английские поэты XIX—XX столетия. Написал слова к "Оратории памяти Андрея Сахарова" композитора Давида Гершфельда. Источник: уточнённая версия статьи в Википедии.

10) Мемориальная Сетевая Страница А.Якобсона благодарит архив Института Еврейских Исследований YIVO (Нью-Йорк), а также писателей Бориса Сандлера и Михаила Хазина за предоставленную копию рассказа на идише.

«Today, YIVO’s collections are the primary source of the documentary history of East European Jewry and the surviving record of millions of lives of Jewish victims of the Holocaust. YIVO brings treasures from its library and archives to broad audiences via a rich array of programs, including lectures, concerts, and exhibitions; adult education and Yiddish-language programs and courses; books and scholarly publications; and fellowships for scholars». Источник.