О литературе Переводы Стихотворения Публицистика Письма А. Якобсон о себе Дневники Звукозаписи
О А.Якобсоне 2-ая школа Посвящения Фотографии PEN Club Отклики Обновления Объявления





Сергей Недоспасов 1)

ПОДРАЖАНИЯ КРАУЗУ

...Этот случай относится, скорее всего, к маю 19682) г. Мы были тогда свидетелями невероятного – дружбы двух наших учителей, Алексея Филиппыча Макеева и Анатолия Александровича Якобсона. Думаю, многие об этом не знают.

Трудно представить себе более непохожих людей, чем Филиппыч и Якобсон. Пожалуй, только две черты их объединяли – внутренняя сила (действительно, оба просто излучали внутреннюю силу) и личное бесстрашие. В походах и поездках я видел Филиппыча во многих сложных ситуациях, где его смелые и решительные действия предотвратили крупные неприятности (главным образом потому, что могли пострадать школьники). Хотя, конечно, все эти ситуации – ничто по сравнению с тем, через что он прошел во время войны и 16 лет лагерей (а забыть про это он не мог – в походе по Карпатам мы попали в скромную гостиницу в горах, и Филиппыч, увидев нары, на которых предстояло провести ночь, ...заплакал). А Анатолию Александровичу буквально через несколько месяцев предстояло выйти на Красную площадь и быть арестованным...3)

Короче, хотите верьте, хотите нет – они дружили (по крайней мере, в тот период), в походах шли рядом, жили в одной палатке, громко обсуждали все на свете (от поэзии до политики), глядели друг на друга ну просто полувлюбленными глазами. Присутствие Якобсона благотворно действовало на Филиппыча – шутки и солдафонский стиль, характерный для наших походов, сохранялись, но все это обретало веселую, непринужденную форму... Обратный эффект тоже был, и после одного из таких подмосковных походов с Филиппычем Якобсон произнес замечательную фразу: «Чувствую, скоро Филиппыч начнет стихи бормотать, а я... буду за палку хвататься». Почему за палку? Как раз об этом – и рассказ.

Мы возвращались из двухдневного похода, подходили к одной из платформ по Ленинградскому направлению (названия не помню, но если меня сейчас провезти до Клина на электричке, то вспомню – остались кое-какие ориентиры). Всю дорогу Филиппыч и Якобсон шли рядом и увлеченно разговаривали, спорили. Группа растянулась, и уже перед самым подходом к платформе, откуда мы должны были на электричке вернуться в Москву, Филиппыч остановился, чтобы дождаться отставших, и еще раз всех пересчитать. В результате на платформу первыми поднялись какие-то малорослые представители из наших, несколько девчонок, и с небольшим запозданием – Якобсон. На платформе почти никого не было, кроме трех подвыпивших парней лет 20, тех, кого принято собирательно именовать хулиганами. По-моему, с ними стояли то ли одна, то ли две девахи. Да, точно, один хулиган стоял в обнимку с девахой. А у другого в руках была бутылка. Короче, появление на платформе разрозненных представителей гнилой интеллигенции вызвало естественное желание покуражиться. Сначала начали задирать одного из ребят, по-моему, представителя некоренной национальности и, к тому же, с эмалированным ведром в руках (ведра мы носили с собой), а потом переключились и на наших девчонок. Якобсон сразу поспешил в гущу событий, даже уже начал освобождать лямку рюкзака. В этот момент в конце платформы показалась голова Филиппыча, поднимающегося по ступенькам (он был в белой широкополой шляпе из тонкого войлока, забыл, как их называли – они тогда были очень популярны у пенсионеров, Филиппыч ее носил потому, что его лысина быстро обгорала на солнце, даже под Москвой). Филиппыч мгновенно сориентировался в ситуации и зычным голосом объявил на всю платформу: «Так, слушай мою команду: отойти от них и не разговаривать». Это высказывание показалось хулиганам обидным, и один из них произнес непечатное выражение, содержащее обращение к Филиппычу: «шляпа». К этому моменту Якобсон уже вошел в легкий клинч с одним из хулиганов, они теперь держали друг друга за руки, и было видно, как напряглись бицепсы у Анатолия Алескандровича, шансы которого против конкретно этого подвыпившего хулигана выглядели явно предпочтительней (к тому же, имелась информация, что Якобсон в юности боксировал). Однако до драки не дошло.

Я поднялся на платформу после Якобсона, но впереди Филиппыча, поэтому видел все дальнейшее очень хорошо, и несмотря на то, что двигался к месту основных событий быстрым шагом (а мы все тащили довольно тяжелые рюкзаки), Филиппыч, тоже с рюкзаком, меня легко обогнал. Точно помню, что он по–мальчишески задиристо произнес: «А, он еще и дразнится?!..»

Кто ходил с Филиппычем – знает, что тот не разрешал без нужды ничего рубить в лесу, и поэтому такие элементарные предметы туристского быта, как стойки для палаток, мы носили с собой (складных стоек то ли еще не было, то ли Филиппыч по каким то соображениям их «не разрешал»). Короче, в группе 5–6 человек несли стойки для палаток – такие струганые колья длиной около метра. Приблизившись к хулиганам (один из которых по-прежнему обнимал деваху, второй по-прежнему держал бутылку, а третий был частично обездвижен Якобсоном), Филиппыч произнес: «Толя, да что с ними разговаривать?». И, не снимая рюкзака, отвел руку немного назад. И, удивительным образом поняв его без слов, один из наших «туристов» вложил в руку Филиппыча деревянный кол. «Да что с ними разговаривать?» – повторил Филиппыч, и мгновенно размахнувшись и даже приподнявшись на носки, ударил этим колом близстоящего хулигана прямо по голове. Я, да и все остальные, внутренне приготовился, как минимум, к разможженой голове, луже крови и т.д. Ничего этого не произошло – кол с треском сломался прямо посередине, но никаких видимых повреждений на голове хулигана не появилось (на самом деле, ничего удивительного в этом нет – колья были довольно тонкие и совершенно сухие). Тем не менее, было заметно, что от импакта у хулигана подкосились ноги, и он теперь продолжал стоять перед Филиппычем на полусогнутых. «Да что с ними разговаривать?» – громко повторил Филиппыч и вторично отвел руку назад. И вновь туда был услужливо вложен кол, и вновь раздался страшный треск, и кол был разбит о голову частично протрезвевшего уже хулигана. (Эта история еще раз доказала: решительность и напор – залог победы: ни дружки не успели прийти на помощь, а ведь речь шла о трех здоровых молодцах 20 или более лет, пусть и подвыпивших; ни асимметричный ответ бутылкой не был произведен).

С грохотом–скрежетом налетела электричка, визг тормозов, открылись двери. Вся наша группа человек из 20 моментально втянулась внутрь, а хулиганы все стояли неподвижно там, где их оставили (сесть в электричку даже не пытались, а может, им никуда и не надо было ехать). Тот, о голову которого минуту назад сломали два деревянных кола, так и был на полусогнутых. Вдруг Филиппыч, уже без рюкзака, и рискуя отстать, выскочил на платформу и, чертыхаясь, забрал забытое кем-то «казенное» эмалированное ведро. Пневматические двери закрылись, его частично придавив. Он их разжал стальными пальцами, высвободился, и обращаясь к стоявшему прямо напротив двери хулигану громко спросил: «Получил, сволочь?» Двери захлопнулись.

Электричка тронулась, понеслась, мы вошли из тамбура в вагон. Вагон был не то, что битком, но люди уже стояли в проходе (воскресенье, вечер), и из наших – всего несколько человек (девчонки) сидели. Хотя часть пассажиров через окно могла видеть инцидент на платформе, но большинство были явно в неведении и так «добренько» смотрели на группу школьников–туристов, сопровождаемую двумя странно–возбужденными учителями. «Толя, если какая-нибудь пьяная морда будет приставать, то надо взять палку – и по пьяной морде, нечего церемониться» – грохотал Филиппыч на весь вагон. «По ним тюрьма плачет и лагерь» – столь же сурово и громко заключил он. Люди стали сами собой продвигаться внутрь вагона, даже уступили места – как и в случае с вкладыванием палки в руку это казалось естественным. Филиппыч и Якобсон оба сели, расположились, возбуждение постепенно стало спадать. Потекла беседа: «Толя, я наше производство знаю, не надо ребятам идти на производство, даже после института. И в строительство не надо, знаю я строительство. И в армию не надо. Только наука и осталась, только наука. Да и то, надо быстро: закончил Университет – аспирантура, дальше – сразу кандидатская, докторская...» Народ внимал. О хулиганах уже все забыли.

Две зарисовки. Первая. 8 класс, урок истории. Карта со схемами крестьянских восстаний. У доски с указкой ...ская. Первая реплика А.А. Якобсона: «Ты что же это, ...ская, всю карту грудями загородила?». Смех. «Сначала Разин пошел вверх по Волге, потом – вниз по Волге. Потом вверх по Дону, потом – вниз по Дону». Вторая реплика А.А. Якобсона: «Что же это Разин у тебя – как дерьмо в проруби? То вверх, то вниз...»



1) Выпуск 1969, 10 «А»
2) Несомненно 1967 г., - «...23-30 марта 1968 г. у нас были весенние каникулы, а когда мы вернулись, - узнали, что Якобсон в школе больше не работает...» (Сообщил В.Тумаркин)
3) Если имеется в виду демонстрация августа 1968 года, то А.Якобсон в ней не участвовал и ни разу не был арестован. Якобсон участвовал в короткой демонстрации на Красной площади 21 декабря 1969 года, в день 90-летия Сталина, был тогда задержан милицией и оштрафован на 10 рублей. (Заметил В.Тумаркин)