За царственной молитвой первый дед рав Исраэль из Ружина.
Одет
как свиток Торы. Топчут снежный прах Стопы его в блестящих
сапогах
на зависть всем. Но в них подмёток нет, и тянется босой по
снегу след.
А дед второй - рав Ури - стрельский лев. Он, вознося
молитвенный напев,
горел как факел. И казалось - вот талит огонем молитвы
подожжёт
и выправит искусством тайных сил движение свихнувшихся
светил.
А третий, налагающий тфилин, рав Меирл из Промышлян. Он один
глядел насквозь и удивлял народ, на ярмарке осматривая скот.
Ему - юнцу - светил особый свет: он видел, скот кашерен или
нет.
От денег избавлялся. Их иметь он не хотел в семье своей
большой,
поскольку даже маленькая медь преграда между Б-гом и душой.
И всех троих душа моя хранит - и этого - в блестящих
сапогах.
Его великолепье на плечах лежит моих - серебряный талит.
И сладок мне доверенный секрет:
от тех сапог босой по снегу след. И этого - по страсти, по
уму
он лев - меня сжигает изнутри. И от его огня слова мои -
Что угли, пробивающие тьму.
И к ночи застилает он огнём мою кровать. И рык его - подъём.
И третьего - бедняк из бедняков, что знал пути сердец и
кошельков,
И завещал мне блеском ясных глаз не делать денег. Свят его
наказ.
На том стою. За мною род большой. И нет преград меж Б-гом и
душой.
