|
Из Ури Цви Гринберга C иврита Вера Горт ОН БЫЛ СУМАСБРОД Да, он был сумасброд. Потому что монеты – ему их бросали, он – не подбирал, удивляя народ. Он лишь пел перед лицами окон и брёл по дворам. “Выбирайтесь из платьев, нагие! На глянцевых мускулах тел пусть мелькает дорога! – так он пел, – дайте руки друг другу – в биении пульсов – в едином порыве – не дрогнув – раскопайте хранилища кладбищ, в ладонях согрев черепа мертвецов, – пусть их много! – дайте каждому черепу – по человеку! – авой мне и ой – их глазницам – по веку!, наполняя пустоты душой… Люди-пленники каменных джунглей, во имя грядущих – впишите в бегущую кровь все начала событий, стенной штукатуркой хранимые, всё – вплоть до губ чердаков, – происшедшее в тысячелетии нашем шестом – аллай, ой – горе мне! – чтоб рыдать… обо всём… Днём, лунатики, выйдите в мир, как ночами во сне, набредите на главную трассу, запряжённых коней потащите сквозь гущи базаров с набитыми кормом мешками! Следом – женщины, ярко нагие, со скрипками громкими в длинных руках, с фонарями, словно с молниями, с барабанами, будто с громами!.. В путь! – тысячи ваших вагонов на решающем из перегонов сдвинув разом, – вперёд, поезда! Аллай, ой мне, беда… Я сзываю в далёкую дивную область: львов, тигров, наследников царских, царей. И придут, и сыграют там пьесу, которая жизни живей, ибо юноши - те, что под спудом Вогез и Карпат, – стали мертвых мертвей… Не до девушек им после стольких смертей, пропадает нутро у них – не до еды, вот уж нет у них уст – не попросят воды… Аллай-ойя, о грусть…” – так он пел. Приоткрывшие окна мужчины кричали певцу: “Тише, псих!” Да и женщины – если и склонялись на песни из распахнутых окон, обнять порываясь его, – всё ж, захлопывали створки встык, не зазвав его в дом ни на миг… -- Источник
|
|
