|
Ури-Цви Гринберг С иврита Ханох Дашевский ДОМОЙ, В МОДИИН Отведи меня, друг мой, домой, в Модиин, и рабом не считай: я из тех иудеев, что когда-то в изгнанье отсюда ушли, и ушла вместе с ними Тора Маккавеев. Не смотри на меня, удивляясь, что я, как пришелец одет, не как сын Модиина; в жизни я не привык сторониться огня, и не жду снисхожденья врага-господина. Мои братья забыли, что есть Модиин, потому свет Небес не сияет над ними; жар восстанья великий боятся разжечь: ведь тогда возгорится бессмертное Имя. Отведи меня, друг мой, скорей в Модиин: может, старый очаг ещё теплится в доме; верю в день Никанора в Аравии я, и надеюсь на день Никанора в Эдоме. Неужели один я остался с тех пор, и наставников пламенных нет в Модиине? Где лежит освящённый восстанием меч? Не схоронен ли он вместе с прахом Святыни? Нет меча? И пророческих Светочей нет? Недруг снёс Модиин, память предков развеяв? И остались лишь узкие тропы в горах, по которым я шёл в бейт-мидраш Маккавеев? Где та кузня, в которой ковали мечи, и священный огонь раздували мехами? Лишь рубашка, как в том Модиине, на мне: потому-то и жжёт до сих пор его пламя. Не оставили меч? Разве их погребли не с мечами, придвинув щиты к изголовью?! В бело-синих талитах, тела обернув свитком огненным – свитком, пропитанным кровью?! Отведи меня, друг мой, домой, в Модиин: камни я поцелую и кладбище львиных богатырских останков сумею узнать по размаху над ним быстрых крыл ястребиных. Распластаемся, друг, и руками копать на руинах мы станем с утра до заката, И скелеты героев откроются нам, и в вечерних лучах – отраженье булата!
|
К сравнению переводов |
