УЛИЦА АЛЕКСАНДРИОН
Район Гонен "далет". Между улицами Ха-Нави и Бен Йоэзер
В жизни каждого из нас есть своя улица. Особая. Ни на какую другую не похожая. При одном только воспоминании о которой внезапно защемит сердце.
Мы с женой Биной и кошкой Кляксой (тоже членом семьи!) в числе нескольких сотен репатриантов из Киева прилетели в аэропорт Бен Гурион 1 марта 1991 года. Поскольку пятничный рабочий день близился к концу, за нас решили - оформление всех положенных документов отложить до воскресенья (что тогда прозвучало почти в духе фантастики братьев Стругацких), всех новоприбывших поместить в гостиницу в Лоде (как оказалось, с полным пансионом). Полтора дня мы только то и делали, что спали, ели, приглядывались к "израильскому" телевизору, гуляли, отогреваясь после слякотного бориспольского февраля, и - восхищались пальмами во дворе гостиницы.
В субботу утром - первый предпасхальный подарок: приехала землячка, Женя Блицштейн, ставшая нам близким и верным другом. Разыскала таки гостиницу одной ей известными путями. Сказала, что родственники, прибывшие ранее, вполне обустроились, а Володя, наш сын, даже снял для родителей квартиру в Иерусалиме. На улице… как бишь ее?.. Александрион.
И вот в воскресенье, всё оформив как положено, мы со своими бебехами на микроавтобусе выезжаем в Иерусалим. День солнечный и очень теплый (не сказать бы - жарковатый). Не верится, что на дворе начало марта.
Проезжаем равнину, и начинается подъем в горы. Только впоследствии узнаем, что это и есть алия, т.е. то самое восхождение, которое испокон веков совершал каждый еврей, жаждущий попасть в Иерусалим.
Город возникает из неземной голубизны постепенно, как музыка, берущая душу в плен. Белокаменные дома с покатыми красными крышами кучкуются на гористых склонах.
Минуем череду непривычных, каких-то кружных улиц, квартал довольно высоких домов сменяется зелёным массивом. "Сидите, сидите, вы ещё не приехали". Затем водитель везет нас в Гило - современный городской район со зданиями необычной, модерновой, по нашим тогдашним представлениям, архитектуры. Неужели - сюда?! Нет, это место высадки наших спутников. Спускаемся в Катамоны, и здесь картина совсем иная. Узкие, петляющие улицы, домики в два-три этажа, у ворот на ветхих стульях дремлют старики и старушки, пустыри, где копошатся дети… Прохожие на улицах - из другого, доселе неведомого нам мира. Долго распутываем клубок катамоновских закоулков, пока не сворачиваем на боковую улицу. На столбе у поворота синяя табличка: рядом с новой для нас ивритской вязью - надпись по-английски: Alexandrion.
"Наш" дом узнаем издалека. Не потому, что догадались, а потому, что на ступенях веранды сидит наш Вова, которого мы столько времени не видели. Расстались год назад с выпускником Орловского музпедучилища, а ныне - подумать только! - встречаемся со студентом Еврейского университета в Иерусалиме.
Он подхватывается, машет рукой, размазывает выступившие на глазах слезы - ждал нас с пятницы и вот, наконец…
Ощущение счастья: у нас есть крыша над головой, почти своя веранда, такая-сякая меблировка, есть старенький, но ещё работающий холодильник… А главное - улица, точно как в фильмах итальянских неореалистов, где соседи шумно переговариваются через дорогу, а с твоего "балкона" можно смотреть передачу по телевизору, что в доме напротив. "Моя улица - моя крепость", - вдруг взбредает в голову. Потом обнаружится, что так оно и есть - не в переносном, а в самом прямом значении слова.
Много еще событий произойдет с нами на улице Александрион. Хозяин квартиры, курдский еврей, окажется подонком, а зато соседи (тоже из его бывших земляков) - надолго добрыми друзьями. Домоседке Кляксе время от времени будет любопытно выскальзывать на разведку, и тогда вся улица примется помогать нам в ее поисках. Станут традиционными посиделки с сокурсниками сына на веранде, откуда открывался замечательный вид на новостройки. Частыми гостями окажутся не только новые друзья, но и "большие люди" - известный израильский скульптор, создательница монумента павшим в Войне за Независимость на шоссе Иерусалим - Тель-Авив; не менее известный датский архитектор, проектировавший иерусалимский Парк Колокола; крупный бизнесмен из Страсбурга, вкладывавший деньги в Израиль; пользующийся популярностью русский врач, который готовился открыть свою клинику в столице. Всем им хотелось помочь нам быстрее стать на ноги, "вписаться" в эту жизнь и в этот город, породнивший столь разных людей.
За полтора десятилетия жизни в столице нам пришлось сменить несколько квартир и, соответственно, несколько улиц, но Александрион забыть не дано. Потому что эта улица была для нас
п е р в о й в Иерусалиме. Не узнай мы ее, не было бы, наверное, моих книг о названиях столичных улиц и о паломниках, за многие века истоптавших их мостовые до основания.
За каждым названием улицы - история народа и человеческие судьбы. Вот и Александрион - не исключение. Как оказалось, так была поименована крепость (замок) на конусообразной горе, возвышавшейся на 379 метров над уровнем моря и на 700 метров над Иорданской долиной. Она была построена в 90 году до н.э. царем Иудеи Александром Янаем или, возможно, его женой Саломеей-Александрой и носила имя одного из венценосных супругов.
Александр Янай в годы своего царствования никогда не чувствовал себя в полной безопасности. Раздоры и волнения в народе привели Иудею к гражданской войне. И хотя полагали, что жена Яная - Саломея-Александра хранит в Александрионе свои драгоценности, все же крепость была в первую очередь предназначена для защиты царской семьи от народного гнева.
В 63-м году до н.э. Гней Помпей вмешался во внутриполитический конфликт в Иудее, выступив в качестве арбитра в борьбе братьев Гиркана II и Аристобула II за власть в стране. В книге Иосифа Флавия "Иудейская война" об этом повествуется так:
"Помпей выступил с римскими легионами и многими союзными войсками из Сирии против Аристобула; он уже миновал Пеллу и Скифополис и достиг Кореи - пограничного города Иудеи, как узнал вдруг, что Аристобул бежал в Александрион (богатый и укрепленный замок на высокой горной вершине). Тогда он послал ему приказание немедленно явиться к нему; Аристобул же, задетый строгим повелительным тоном Помпея, готов был предпочесть крайнюю опасность рабскому повиновению; но, заметив упадок духа среди своих людей и уступив советам друзей, представивших ему всю трудность сопротивления римскому войску, он сошел к Помпею. Подробно изложив ему свои права на престол, он возвратился обратно в замок. Еще раз он сошел с горы по приглашению брата, спорил с ним о своих правах и снова, не встречая препятствий со стороны Помпея, вернулся к себе. Так он, между страхом и надеждой, несколько раз сходил с горы, чтобы просьбами склонить на свою сторону Помпея, и каждый раз восходил обратно, чтобы не казаться малодушным и заранее уже готовым сдаться. Но когда Помпей потребовал от него сдачи крепостей и принудил его собственноручно написать об этом комендантам, ибо последние были снабжены инструкцией действовать лишь по его письменным приказам, то, исполнив все это по принуждению, он вслед за тем с негодованием отступил к Иерусалиму и начал готовиться к войне с Помпеем".
Позже крепость служила оплотом национальной оппозиции Риму. Сын Аристобула - кстати, тоже Александр - после поражения, понесенного в бою близ Иерусалима с войсками римского полководца Габиния, бежал с остатками своей армии в Александрион. Согласно книге Иосифа Флавия "Иудейская война", "когда Габиний прибыл в Александрион и нашел массу расположенных лагерем иудеев, он попытался овладеть ими без сражения, обещав им полное прощение за все совершившееся. Но так как те и знать не хотели о миролюбивом соглашении, то он многих убил, а других загнал в крепость. В этой битве особенно выдвинулся Марк Антоний, который, хотя везде показывал себя храбрым, но нигде не отличался так, как здесь. Габиний оставил часть войска для взятия крепости, а сам отправился в путь и занялся приведением в лучший вид уцелевших городов и восстановлением разрушенных. …Покончив со всеми этими делами, он возвратился опять в Александрион и так настойчиво подвинул осаду вперед, что Александр, придя совсем в отчаяние, послал к нему герольдов с просьбой простить ему ошибки, передал ему находившиеся еще в его руках обе крепости, Гирканион и Махерон, и вслед за тем сдал также и Александрион. По совету матери Александра Габиний срыл эти крепости для того, чтобы они не сделались опорными пунктами новой войны".
В правление царя Ирода его младший брат Ферора восстановил Александрион и снабдил крепость необходимыми запасами продовольствия. Здесь томилась в тягостном заключении жена Ирода Мариамна. В этой же крепости по приказанию кровавого властителя были казнены и погребены два его сына. В последующие годы Александрион стал местом погребения нескольких представителей династии Хасмонеев.
В Мишне содержится указание на то, что на горе, где стоял Александрион, в новолуние и еврейские праздники зажигались сигнальные огни, предназначенные для передачи календарных сведений из Эрец Исраэль в Вавилонию.
Окончательно крепость была разрушена римлянами около 70 года до н.э.
Ученые идентифицируют место расположения Александриона с возвышенностью, находящейся в 6 километрах к западу от моста Адам и известной как Сартаба (по-арабски Карн-Сартаба).
В ходе раскопок 1981 года здесь были обнаружены остатки стен, типичных для периода Хасмонеев, следы водохранилищ и акведука. Сохранилась горная терраса, а на ней - руины дворца с мозаичным полом и роскошным залом.
…Прав был классик - "мы ленивы и нелюбопытны". Если бы наша семья не прожила свои первые месяцы в Иерусалиме на улице Александрион, разве стал бы я копаться в исторических трудах и энциклопедиях в поисках происхождения этого имени, как, впрочем, и названий других иерусалимских улиц? Благодаря этой работе, конца которой пока не видно, любимый город открывается мне все новыми и новыми ликами.
Спасибо, Александрион!
| |
