|
|
|
|
ГЛУХАЯ ПОРА ИНТИФАДЫ
ИЕРУСАЛИМ 2003
Я вечно попадаю в какие-то нелепые ситуации из-за своей чрезмерной, порой суетной, активности. Вот и теперь: оказался в делегации важных
(судя по всему, богатых) американских евреев. Поездка в Израиль на пять дней в разгаре интифады. Вернее в период кампании терактов, так как никакого народного восстания нет. В целом, палестинцы страшно бедствуют без подпитки привычных, долгосрочных работ в соседних городах Израиля. Израильские заработки в свое время помогли им построить добротные белые блочные дома с плоскими крышами в бывших разваленных деревнях. Правда сторили с надеждой расшириться и переселиться в соседние долины на место проклятых кибуццев и мошавов, когда евреи исчезнут с лица Земли.
Делегаты наши были сдержанно горды собой. Родственники дома в спокойном Нью-Джерси, утопающем в океане вековых деревьев, нетронутом даже обвалом башен-близнецов, страшно и волновались, что вполне объяснимо.
Терминал компании Ел-Ал в Кеннеди был стерильно полупустым. Американцы разбрелись по беспошлинным магазинчикам в непривычном герметическом трехчасовом ожидании. Я тепло беседовал с толстым сабром-ортодоксом, родители которого, естественно, приехали из Минска в Хайфу, с пересадкой в Освенциме в 1946 году. Разговорчивый ортодокс соорудил мне потрясающе-ностальгический фалафель и я почуствовал себя дома, у старого рынка на улице Яффо.
Я взял пластиковую тарелку в соседний мерцающий ультрадизайном бар, где и скоротал час с помощью трех кружек бочкового Хайнекена и двумя сигаретами, которые я стрельнул у двух молодых плечистых американских ортодоксов из Квинса в кепах, взахлеб смотревших воскресный футбол на огромном мониторе, висящем над пуэрториканцем-барменом, который еле говорил по-английски.
Через двадцать четыре часа я и оказался недалеко от улицы Яффо. CNN и все остальные окна бозрения на наш уютный мир-глобальную деревню были заполнены повторами взрывов на улице Бен-Ехуда и автобуса в Хайфе. Посему, по прилете, вид из туравтобуса делегации в понедельник утром на айаллон - хайвэй у Тель-Авива поразил своей утренней деловой американской мегаобычностью. Автозаторы, замурованные в корейские и итальянские авто водители с мобильными телефонами растущими из черепа. Женский персонал за рулем занятый утренней закраской очаровательной сонной одутловатости семитических черт, как будто конец света далеко за горами. А он в общем-то уже наступил. И уж, во всяком случае - совсем не за горами. Никаких гор между современным Израилем, Западным берегом, полосой Газы, и с Иорданией нет. Та же каменистая пустыня, пятнисто цветущая.
Гигантские соты оффисных зданий загорающиеся одно за другим в мерцающем мареве Североафроканской влажности. Как дальние отражения башен-близнецов ранним сентябрьским утром в странноприимном доме Нью-Йоркской гавани.
Почему джебузиты надумали обосноваться именно здесь, а его величество Давид решил, что здесь история и будет происходить, не совсем понятно. Понятно только то, что они были правы. Иерусалим стоит обедни.
Она длится уже несколько тысяч лет.
Коснувшись спекшегося пропитанного нефтью камня взлетного поля в 8 утра и за короткое время пройдя по рукам двадцатилетних скучающих девочек в таможенной форме, в 10 утра мы уже сажали малюсенькие эмбриональные сосны в заготовленные матки-лунки сухой почвы пустыни, размягченной лесом, насаженным поколениями. Оставалось только родить тут же сына, на Святой Земле, на что решительно не было времени.
Странный наш путь, вернее гон, продолжался четыре дня, в процессе которого мы орошали символами солидарности землю Эрец и его благодарных поселенцев.
Ночь мы проводили в новом высоченном, колоннообразном отеле Инбал в центральном районе Иерусалима Рехавии. По утрам благополучные американцы толпились на завтрак у столов, наводненных гефилте-фиш, лососиной и печеночным паштетом. Утро начиналось брифингом с одной из израильских знаменитостей и отель напоминал Смольный дворец семнадцатого года. Стайки молоденьких темных сосредоточенных сейфардов из охраны, увешанные какой-то еще аммуницией, волокли по мрамору лобби тяжелые автоматы, переговариваясь по рации и, по-моему, с девушками - по сотовым телефонам. На нас они не обращали никакого внимания, как если бы им было поручено охранять стадо привычных им бизонов, которых почему-то расположили на ночь в пятизвездном отеле.
Большинство молодых израильтян к оружию, службе , вахтам и т.п. относятся совершенно естественно, как к обычной реальности жизни. Так как американские подростки к тому, что все съезжаются на машинах к торговому центру культурно провести время ("повисеть") в субботу вечером
Оборона страны находится в руках мальчиков и девочек, которые относятся к этому без истерики и суперидеологии. Просто факт жизни. Вся армия в принципе обстрелянная, и манера и стиль неформальные. В отличие от жуткой имперской застегнутости на все пуговицы и постоянного унижения нижних чинов в Советской Армии и корпоративного формализма Вооруженных Сил США.
Обстановка на базе ВВС Израиля походила скорее на кампус колледжа. Группы симпатичных ребят в разномастых формах и стайки "первокурсниц", с автоматами висящими как сумки по дороге в спортзал. Молодой пилот, но более матерый, чем остальные в питомнике, лет 26-ти, был нашим гидом. Высокий, красивый, весьма расслабленный парень спокойно говорил о своей работе, как о любой другой: вхождение в штопор, патрулирование над Южным Ливаном, над Хезболлой, стрельбы из бортового пулемета в воздухе в вертикальном положении.
Несколько наших благополучных еврейских пригородных дам, привыкших патрулировать торговые моллы на своих джипах, масляно смотрели на рослого летчика, излагавшего с обаятельным, гортанным акцентом. Они не понимали, что стоят в метре от ракет класса воздух-воздух, подвешенных под F16 в ангаре: полная боевая готовность.
Центр управления эскадрильи выглядел скорее как общая комната в женском общежитии колледжа. Нeсколько девок в кругленьких очках в униформах с короткими рукавами сидели развалившись на оффисных стульях, а одна на главном столе, задрав ноги в бутсах, очаровательной попкой, обтянутой светлыми форменными брюками, на каком-то важном циркуляре. При этом девицы одновременно говорили по служебным и по мобильным телефонам. При появлении важных американцев в сопровождении пары рослых летчиков старшего звания они не перестали трепаться, не стали салютовать, не прекратили курить, искать помаду в ящике стола и не приподняли задниц с важных бумаг. Тем не менее вылеты в сторону Газы и в Ливан проходят довольно четко и по расписанию.
Феминисткам в этих краях делать нечего. Девушки делят тяготы молодости с мужчинами. Если вспомнить, старая русская-еврейская бабушка Голда Меир в 1973 году прижала в угол на ринге войны Судного дня тяжеловеса Никсона, пригрозив ядерными боеголовками. Вот и получила в пожарном порядке современные американские военные механизмы, чтобы противостоять монструозному зоопарку советского оружия в руках братских арабов.То самое ружие, сконструровано было в бесконечных "ящиках", в основном, очкастыми ашкеназийскими собратьями из МИФИ, МФТИ и МЭИ.
С дочкой застреленного Ицхака Рабина, Далией, наша группа встретилась на завтрак ни больше, ни меньше, в Министерстве Обороны в Тель-Авиве. Подтянутая, уверенная, пятидесятилетняя, приемлемо сексопильная особа в штатском брючном костюме - зам. министра обороны.
Все левые либералы, к которым она и относится, несколько пересмотрели свои позиции когда количество взорванных и застреленных перешло за десятки и стало приближаться к сотням, но по-прежнему считают Арафата своим партнером в диалоге. Спорить было бессмысленно, да и возможности не было. Никто не решается на выкорчевывание десятка-другого еврейских поселений на территориях и и установки колючей проволоки под током от террористов. Ни у кого духу на это не хватит. Пахнет гражданской войной. Далия - необычный государственный деятель. В основном по признаку принадлежности к элите пятидесяти семейств, основавших страну. Ицхак Рабин - один из трех полководцев, запечатленных на знаменитом фото 1967 года: Рабин, начальник генштаба Узи Наркисс и в центре - Моше Даян вступают в Старый Город, окруженные парашютистами.
Все люди на видных постах, в основном, традиционно - от военной косточки. Политики есть политики, но все же чувствуется, что эти люди какой-то период своей жизни прожили, зная кое-что о реальных отношениях между людьми. А не только тип отношений как симбиоз фумкционеров, начиная с high school. Само собой - Шарон, Барак и Натанияху, а встретившийся с нами мэр Тель-Авива - бывший летчик. Самое скромное положение из деятелей, которых мы видели, у члена кабинета Меридора, разумного, приятного, по-еропейски остроумного человека. Он был "всего-навсего" капитаном в танковых войсках.
Он-то нам и объявил в 8 утра в день встречи с нами о том, что очередной хамазовец не дошел до цели и взорвался на углу улицы у бывшего Хилтона, где рядом высится на долиной легендарный отель Кинг Дэвид. Голова хамазовца влетела через окно в лобби здания на углу, все улицы перекрыла полиция и армия, что мы и наблюдали при посадке в автобус направляясь в Гило.
Гило - район Иерусалима, отделенный от арабского поселения узкой долиной, откуда разномастные палестинские боевики и обстреливают крайние здания кооперативов, где живет израильский средний класс и многие недавние репатрианты, в основном российская алия. Израильская армия отвечает прицельной стрельбой с танковых башен. Таким образом, трех-четырехлетние дети в Гило, обученные в школе, привычно бросаются на пол и ложатся пластом, чтоб не задела, влетевшая в окно, пуля. С другой, арабской стороны, как рассказывал Морис, русско-говорящий араб, из Университета Патриса Лумумбы, смотритель лютеранской церкви в Старом городе, детей при танковом обстреле начинает неукротимо трясти и тошнить.
Старый город, удивительным образом, не изменился, только опустел. В маленьком еверейском квартале те же сейфарды содержат кофейню на площади, люди выходят из подъездов с сумками за покупками. Арабский рынок открыт, туристов почти нет, так, зайдет хозяйка купить мяса или местные ребятишки - горсть восточных сладостей. Армейские патрули на привычных местах, их немного, говорят, что здесь - наименее вероятное место для взрывов. По-прежнему лежат и висят аккуратными рядами отрубленные телячьи головы с застывшей улыбкой, открытыми туманными глазами и вываленными языками. На старом еврейском рынке на улице Яффо этого не увидишь. Несколько кварталов являют собой пропасть между культурами и традициями. Из-за отсутствия туристов все арабские лотки завалены их любимым сувенирным товаром: военными головными уборами и майками с гордым лого израильских вооруженных сил. Производят их в многочисленных арабских поселениях вокруг Иерусалима.
Западная Стена (Стена Плача) тоже осиротела, толпы рассосались по Европе и Северной Америке. Моросит мелкий дождь, несколько хасидов клюют невидимые зерна у стены, площадь перед стеной заполнена окоченевшими бронетранспортерами и патрульными машинами, их обитатели плавают часами в сыроватом сигаретном дыму.
На прощанье я сделал снимок снизу вверх - неровная кладка древней стены, упорные кусты, горизонтально растущие из стены, выше другой мир с довлеющим золотым куполом мечети, покрывающим магический камень и еще выше небо: Храмовая гора с Западной стеной на глазном дне Всевышнего, как отражение чего-то увиденного очень далеко.
| | |
