Критика
Людмила Улицкая, писатель:
"Мастерство в наше время как будто не в моде. Интеллектуальная игра с применением некоторых художественных навыков (или вовсе без них) оттесняет и рисовальщика, и живописца. Но какое счастье, что они еще встречаются в нашем обедневшем мире.
Огромная свобода, которая может быть только у мастера, дает Саше Окуню возможность не зависеть от мелочных требований рынка и принадлежать лишь самому себе.
Требуется мужество и некоторая доля фанатизма, чтобы кропотливо маленькой кисточкой, карандашиком или пером ковырять и ковырять – с наслаждением, чтоб получить тот фантастический результат, который сегодня можно здесь увидеть.
Я смотрю на его работы и не могу понять, каким волшебным образом, не произнося ни слова, он рассказывает про нас, людей, с нашим отчаянием, безнадежностью, уродством и жадностью к жизни. И как удается вложить в эти работы бесконечное сочувствие и нежность к твари и пейзажу, в котором происходит мифологическое действие, совершенно не поддающееся словесному пересказу.
Саша Окунь – один из лучших собеседников. У каждого человека свой диапазон, но с Сашей интересно говорить обо всем на свете: от кулинарии до литературы. Столь же велик и диапазон его как художника. Вероятно, он принадлежит последнему поколению художников, получивших классическое образование, прошедших опыт модернизма и получивших закваску интереснейшей русской школы. Последние драгоценности большой культуры. "
Эмануэль Амрами:
"...Фигуративность связывается с еще одним существенным аспектом искусства Саши Окуня – сюжетностью. Нарративность сцен Окуня, отличается как от беспристрастной документальности, так и поп-фотографических постановок в духе Давида Лашапелля. Каждая работа Окуня - скорее доведенная до абсурда притча, своего рода смесь дзенского коана с раблезианской иронией, хасидизма и российских обериутов. По словам Свифта, для дурака жизнь трагедия, для мудреца – комедия. В творчестве Окуня, видящем человека и глупцом и мудрецом одновременно, развертывается своего рода " Божественная трагикомедия" . Герои серии "Выпуск новостей" обыватели, травмированные вторжением в их иллюзорно безопасное пространство безжалостного и отчужденного внешнего мира. Серия очевидно навеяна вспышкой террора начала века, , когда в любое время суток в жизнь человек с экрана врывались изувеченные окрававленные тела, взорванные автобусы,горящие башни " Близнецов". Пафос высокой живописи сталкивается с патетикой обыденности. Миф опускается до повседневности, повседневность превращается в миф. Так мясники рыночной лавки оказываются жрецами Всевышнего, приносящими жертву на алтарь. Художник постоянно смешивает высокое и низкое. По Аристотелю, душа это энтелехия тела . Соответственно, тело это образ души. Отсюда европейская традиция изображения душ в виде обнаженных тел. ( К примеру иконография Страшного Суда) . Следуя традиции, Окунь обнажает свои персонажи, несущие на своем теле приметы прожитой жизни: помятые , налитые жирком, тронутые целюллитом и безнадёжно далекие от эстетических идеалов. В сущности, по Окуню антиэстетичность есть ни что иное, как проявление эмпатии и сострадания. Эти души – корчащиеся от боли и отвращения при первом соприкосновении с миром младенцы, одеваемые как жертвы на заклание Жених и Невеста, сплетенные в объятиях голые обыватели - с ужасом и любопытством смотрят из иллюзорного пространства живописи в реальное пространство, где находится зритель. В сущности, все работы Окуня это фрагменты огромной фрески Страшного Суда, изображающей хождения по мукам маленькой растерянной человеческой души в ее столкновении с жутью Реального.
Многое из того, что сегодня появилось в искусстве, есть не что иное, как реакция на травму, причиненную ошеломляющим переворотом устоев человеческого существования за последние сто лет. Каждое травмированное существо пытается справиться с шоком по-своему. Большинство прибегает к помощи защитного механизма идентификации с агрессором – в данном случае прогрессором – технологией , наукой, потребительским изобилием , демократизацией, глобализацией. Окунь – один из немногих, кто является более сложной и утонченной альтернативой этому простому защитному механизму. В происходящей вокруг ежедневной гонке за новым, его упорное нежелание отринуть традицию, позволяет ему принципиально по-новому исследовать состояние современного индивидума, с его фобиями, привязанностями , желаниями. Пародоксальным образом такая позиция приводит Окуня к неожиданным , неординарным, новаторским результатам. Наверное это и даст возможность искусствоведам будущего отметить насколько тонко и точно ему удалось запечатлеть жизнь человеческой души нашей эпохи."
Гидон Офрат, "Коль Иерушалаим":
"...Он берет из далекого Прошлого, также как и из Настоящего. Но сам он, в сущности, не принадлежит ни к какому времени. Он то, что я однажды назвал мета-временной художник."
Смадар Шеффи, "Гаарец":
"...С ярко выраженной виртуозностью Окунь изображает то, что выглядит совершенно странным и необычным и что, тем не менее, вызывает ощущение чего-то глубоко знакомого и узнаваемого. Его работы представляют безжалостный, почти лишенный кожи кровоточащий портрет "la condition humaine " - человеческого состояния. Бросая вызов тирании нынешних идеалов красоты, образы Окуня, стареющие, деформированные, нелепые персонажи, возлежащие в том, что выглядит Богом забытой пустыней, в пустоте, чьи границы - это пределы живописи и реальности... Несмотря на многие персональные и коллективные выставки, он в определенной степени является художником для художников."
Майкл Роннен, "Джерузалем Пост":
"...Эти выдающиеся живописные произведения являются одновременно волнующим и обьективным примером классической живописи... Его работы говорят не о сексе, а о выживании любви – или иллюзии любви. Его рисунки являются совершенными произведениями искусства."
Альберт Свисса, "Коль ха-Ир":
"...В его живописи более всего завораживает и восхищает ощущение, что за этими работами стоит большой и мужественный человек, фигура такого философского и морального масштаба, какую здесь давно не приходилось видеть."
Гилад Мельцер, "Едиот Ахронот":
"...Окунь – настоящий бриллиант!"