Анатолий Якобсон в Москве

Владимир Гершович1

Владимир Гершович, 1953 г.

После моих воспоминаний о жизни Толика в Израиле я расскажу о нашей дружбе в Москве.

Знакомство наше произошло заочно в 1956 г. Инициатором знакомства был Саша Принц. Он учился в МГПИ на истфаке в одной группе с Толей. Я же учился на физмате, в другом корпусе, недалеко от Новодевичьего кладбища и жил в общежитии на Усачёвке, где жил и Саша Принц.

Саша Принц был провокатором по рождению и по должности2. Мы с Якобсоном ему благодарны, тaк кaк без его инициативы мы бы никогда не встретились. Саша не уставал жужжать мне в уши о каком-то Якобсоне, особом человеке. Что-то он жужжал Якобсону и про меня. Встреча произошла летом 1957 г. на Зубовской площади. Вдруг я слышу: "А вот и он!" Передо мной – Саша с незнакомцем. Счастливый Принц нас знакомит: "Это – Толя, это – Володя". Первым вопросом Толя меня озадачил: "А верно ли, что в Москву ввели танки?". Я сказал: "А что, я похож на человека, распределяющего танки?". Толя смутился и глазами дал понять, что при Саше разговаривать не стоит. Потом стало ясно, что все старания Принца познакомить нас сводилось к тому, чтобы присутствовать при наших разговорах. В те дни Хрущёв расчищал путь к власти, арестовав антипартийную группу с "примкнувшим к ним Шепиловым". Мы шли пешком до Пироговки к институту. Толя сказал, что истфаку предложили учиться ещё год, чтобы добавить в диплом филологический. Однако ему надоело учиться в этом институте, и он в этом году заканчивает.

Через пару недель начали "чистить" Москву в связи с предстоящим в июле-августе фестивалем молодёжи и студентов. Я не согласился на время фестиваля покидать Москву, и меня довольно мирно отправили в психбольницу им. Кащенко, в её санаторное отделение. После выхода оттуда меня вогнал в депрессию первый искусственный спутник Земли.

В 1961 году я опять встретил Толика. Он пригласил меня к себе домой, познакомил с мамой.

Интересная встреча произошла у нас в 1966 г. у Пети Якира. Я зашёл к Юлику Киму, зятю Пети, и увидел Толю. Я не сомневался, что его привёл Юлик, ведь они учились в одно время в одном институте. Юлик удивился, узнав, что они с Толей учились вместе. Просто Тоша такой был человек: он редко посещал лекции, а учился отлично. Я спрашивал его: "А что, престижно числиться ленинским стипендиатом?" На что Толя отвечал: "А иначе как вообще учиться?". Капустники МГПИ с Ю. Визбором, Ю. Ряшенцевым, Ю. Кимом и другими ему были неведомы.

Петя Якир выступал против реабилитации Сталина. Очевидно, они на этом где-то и пересеклись. После всречи на Автозаводе в квартире П. Якира наши отношения с Толей стали более доверительными – мы же были по одну сторону баррикад.

В 1966-1968 гг. Толя становится наиболее ярким составителем обращений и открытых писем в связи с процессами Синявского-Даниэля, Гинзбурга-Галанскова, демонстрации на Лобном месте 25 августа 1968 г. на Красной площади. Со времён Чаадаева и Герцена его обращения являются лучшими документами движения "нравственного сопротивления" – любимого определения Анатолия Марченко, большого друга Толи. Толя участвовал также в "Хронике текущих событий", которую в то время редактировала Н. Горбаневская.

Суд над демонстрантами проходил 9-11 октября 1968 г. в Пролетарском районе Москвы. У здания суда я встретил своих студентов, которым преподавал в заводе-втузе при ЗИЛе. В первый день суда эти "рабочие" думали, что я с ними на задании, но потом, после некоей стычки, обнаружили нечто совершенно противоположное. Последовал донос, и 30 октября 1968 г. у меня уже был жёлтый билет: уволен, как "не соответствующий занимаемой должности". Это было весьма некстати – моя беременная жена не работала. После собрания во втузе, где меня "разбирали", я пришёл к Якиру, это было рядом. Пересказал ему свою пламенную речь на том собрании. Петя был возбуждён, даже сказал: "Как я хочу, чтобы тебя посадили, чтобы услышать на суде твоё последнее слово". Я, помнится, сказал, что не хотел бы услышать его последнее слово.

Наутро у меня уже был Якобсон. Я ему рассказал про собрание. Руководил собранием парторг ЗИЛа Аркадий Вольский (я его рожу видел во времена перестройки по телевизору). Толя записал все детали двухчасового суда Линча и сказал: "Володя, это надо запустить в Самиздат". Ограничились тем, что мою историю он сократил до двух строчек в списке внесудебных преследований 5-й "Хроники".

В конце 1969 г. была арестована и отправлена в Казанскую спецпсихбольницу Н. Горбаневская. Там она отводила душу с 19-летней В. Новодворской. Ну а Толя начал редактировать "Хронику", совмещая эту деятельность с переводами Петрарки, обменом пишущих машинок и чередованием самих машинисток.

Ещё один эпизод. В январе 1972 г. умер король Дании Фредерик IX. О нем шёл слух, что при немецкой оккупации он надел жёлтую звезду Давида в знак протеста против геноцида евреев. Составили телеграмму соболезнования на имя его дочери – принцессы Маргрет. Толя позвонил знакомой датчанке. Та объяснила, что, пока телеграмма дойдёт, принцесса станет королевой, а писать на имя королевы можно и по-русски, ей уж как-нибудь переведут. Приходим на Центральный телеграф. Написали: "Королеве Маргрете II, Копенгаген, Дания". Девушка в окошке говорит: "А где же адрес?" Толя взял дело в свои руки и спросил: "А номер подворотни надо?" Поразительно, но телеграмма дошла! Более того, от датского посла пришла благодарность от имени Её Величества. Письмо пришло в разгар шмона по делу № 24 о "Хронике". 5 мая 1972 г. шмонали одновременно у Якобсона и ещё в двадцати московских квартирах. Письмо посла я сумел вывезти, и оно было предметом заслуженной нашей с Толей гордости.

Письмо благодарности от датского посла

Расскажу ещё одну важную историю о Толе. 5 января 1972 г. был суд над Владимиром Буковским. Суд проходил у черта на рогах в Люблино. Приехал Сахаров, Петя Якир пришел "под банкой" и пропустил работу. Мы все настояли, чтобы он написал заявление о пропуске по состоянию здоровья. Для надёжности отвозить письмо поехали вдвоём мы с Толей. Был дикий мороз, от здания суда до ближайшего метро шли пешком. По дороге Толя куда-то звонил, потом произнёс: "Сегодня Вовка Буковский получит на полную катушку "семь плюс пять", а у меня сегодня самый счастливый день – Бахтин прочёл мою рукопись ("Конец трагедии"), и она ему понравилась. Мне скоро 37 лет, и я уже кое-что сделал".

Вокруг мёрзли топтуны. Мы купили две четвертинки Старки, у метро согрелись и наконец добрались до Петиной работы – Института истории. Там нас приняла сотрудница Якира, довольно соблазнительная особа, которая раскраснелась от наших взглядов. Я и отдал этой приятной даме письмо. Читая его, она из ангела превратилась в ведьму. На обратном пути мы стали обсуждать "Вий" Гоголя. По пути в Черёмушки заехали к Сурену Газаряну3, который давно хотел познакомиться с Толей.

Сурен Оганесович Газарян, 1947 г.

Сурен радушно нас принял, сказал, что Толино письмо о демонстрации 25 августа 1968 г. – лучшее произведение самиздата. Поздно ночью мы узнали, что Толя был прав. В его самый счастливый день Буковский получил "семь плюс пять"4.

В конце октября 1972 г. я неожиданно получил разрешение на выезд в Израиль, без выкупа за образование. Билеты были на 31 октября. На сборы было 3-4 дня. Я жил в коммуналке на Лесной улице, так что проводы устроили по соседству у Габаев, у них была двухкомнатная квартира. Собралось почти всё правозащитное движение. Звонила Люся Боннэр из Ногинска, там судили Кронида Любарского. Сказала, что по отношению к Андрею Дмитриевичу впервые применили рукоприкладство. Но старейший друг мой Толик Якобсон на мои проводы к Габаям не пришёл. Когда я вернулся к себе на Лесную, то застал там возбуждённого Толика. Пришли также Генкин с Олей Рожанской. Толик сказал, что забежал на минутку проститься. Я тут же пошёл проводить его до такси на площади Белорусского вокзала. Толя мне сказал: "Ты представляешь, мы кончили. Только сейчас всё закончили". Речь шла о последней, 27-й "Хронике". Мы прощались навсегда.

А через год встретились в Иерусалиме!

Иерусалим

8 Марта 2010

1) Владимир Гершович (1935, Владикавказ). В 1953 г. вышел из комсомола, был насильственно госпитализирован в психбольницу, где подвергся шоковой терапии. Вторично был изолирован в 1957 г. на время Московского фестиваля молодёжи и студентов. Окончил МГПИ, преподавал математику в вузах Москвы. В 1968 г. был уволен с завода-втуза при ЗИЛе без права преподавания за поддержку демонстрации 25 августа 1968 г. на Красной площади против оккупации Чехословакии. С 1972 г. живет в Израиле. Преподаёт математику в Иерусалимском университете. Активно поддерживал правозащитников в Советском Союзе (прим. А. Зарецкогo).

2) Саша Принц был инициатором забрасывания чернильницами – студентами пединститута – посольства Израиля в Москве в 1956 г. во время Суэцкого кризиса (прим. В. Гершовича).

3) Сурен Оганесович Газарян (1899-1982). Работал в НКВД Грузии. В 1937 г. был арестован и выслан на Соловки. Из 10 лет заключения 6 лет пробыл в камерах-одиночках. Реабилитирован 1955 г. Был главным свидетелем по делу Рухадзе и других бериевцев на процессе в Тбилиси в 1958 г. С 1957 г. проживал в Mоскве, тогда же стали распространяться в самиздате его воспоминания "Это не должно повториться", которые впервые были чaстично опубликованы в журнале "Звезда", 1989, N 1, – сразу же после сообщения об отмене постановления ЦК ВКП(б) о журналах "Звезда" и "Ленинград" от 14.8.1946!

4) За "антисоветскую агитацию и пропаганду" Владимира Константиновича Буковского приговорили к 7 годам заключения (с отбыванием первых двух лет в тюрьме) и 5 годам ссылки — максимальный срок наказания по статье 70.1 УК РСФСР. Источник: Википедия. (Прим. А.Зарецкого)

Мемориальная Страница